Я хочу сейчас

Когда они вышли на просторный портик, рожденный чьим-то примитивным представлением о греческом храме, две одинаковые девушки лет примерно двадцати вдруг оживились. И фигурки, и одежда были характерными: маленький рост, крохотная голова, темные длинные прямые волосы, платье пастельных тонов, кончающееся на полдюйма ниже лобка, колготки того же цвета и светлые туфельки. Да еще у обеих альбомы для автографов. Пошептавшись, они метнулись к Ронни.

– Простите, вы – Ронни Апплиард?

– Да.

– Можно получить автограф, пожалуйста?

– Конечно.

Пока другая девушка говорила то же самое Хамеру, Ронни принялся лихо орудовать на розовой страничке. Осведомился о полном имени поклонницы, начертал его, добавил место и дату, изысканно выразил наилучшие пожелания и прочие необходимые вещи. Одновременно и смаковал, и пытался приглушить свое ощущение (такое, что и за неделю не увянет!). Это было важное событие, вроде вехи, – у него попросили автограф РАНЬШЕ, чем у Билла Хамера! Отлично сознавая, что скрип пера царапает Билла, как наждак, Ронни наслаждался и не мог остановиться. Впрочем, мысль завершить свою надпись призывом «Боритесь за НЕМЕДЛЕННУЮ свободу университетов!» отбросил: это могло повредить ему через полгода, если ветер переменится, и, получив второй альбом, ограничился, как всегда в спешке: «Всего хорошего. Р. А.».

– Большое спасибо! – пискнули крошки в унисон.

– Не за что, – сказал Хамер.

Ронни выпалил одновременно:

– Это вам спасибо!

Не глядя друг на друга, оба пересекли тротуар, идя к поджидавшей машине. В четверть восьмого небо над станцией подземки, кегельбаном и индийским ресторанчиком еще голубело. Лишь возле солнца было облачко. Хамер энергично распахнул для Ронни заднюю дверцу черного «гаука».

– Не вижу, зачем гонять свою машину и шофера, если фирма готова платить. А вы, Ронни? Кстати, как вы сюда ездите?

– Большей частью маршруткой.

– А!

Понимая, что слишком поздно объяснять, почему он оставил свою машину дома, Ронни милостиво разрешил Хамеру прокатить его в этой. Они уселись сзади, и «гаук» помчался по улицам, окаймленным заборами с объявлениями и пыльными фасадами лавчонок. Шоссе, видимо, ремонтировалось, проезд на больших участках пустой и, казалось, вполне пригодной дороги был запрещен. (Участки эти были ничуть не хуже, чем изрытая и горбатая поверхность, где движение разрешалось.) Хамер протянул Ронни сигареты «Голуаз», взял сам одну и сказал:

– Во «Взгляде» все в порядке?

– Не жалуемся.

– Знаете, я завидую таким, как вы, – отбомбились, когда время еще детское, и можете забыть обо всем. А мне возвращаться через два часа.

Передача Билла шла в более выгодное время, чем молодежная, и Ронни снабжал его материалом. Чертыхнувшись, когда машина съехала с трехдюймовой ступеньки, Ронни сказал:

– Надеюсь, у Райхенбергеров время зря не потеряешь.

– Конечно, нет! Я раньше не встречал вас у них на посиделках, верно?

– Да, я в первый раз.

– Идете в гору, дружок. Становитесь звездой.

Прежде чем у Хамера вырвалось это, Ронни понял что сделан первый ход нового раунда их борьбы, продолжавшейся уже третью неделю, – борьбы за то, чтобы тебя допустили в передачу другого, но ты бы сохранил возможность не отвечать тем же. Вначале Ронни всерьез заверял, что ничто не принудит его снизить требования «Взгляда» и пустить в свою студию этого самовлюбленного болтуна, но явным преимуществам Хамера мог противопоставить немногое. Возможно, лучше отступить, пока разрыв в престиже не сузится. Или пока принципиальность Ронни не победит Хамера. Он пробормотал что-то для приличия, а Хамер настаивал:

– Вы заслужили это. Во всяком случае, я так думаю. Я знаю ваше упорство. Все еще ведете колонку в «Санди скетч»?

– В «Санди сан».[1] Да, не хочу отступать.

– Извините. Конечно же! Мы ее не выписываем. Нет времени прочесть половину того, что приходит, – цветную рекламу, страницы бизнеса и прочую дребедень. Работаете над новой книгой?

– Весной выйдет.

– Господи! Вас не согнуть, верно, Рон? А эта о чем?

– О зубных врачах.

– О! Боюсь, вы меня не найдете среди читателей. До смерти боюсь этих гадов.

Шофер (мох в его ушах поблескивал на солнце) сказал:

– Мой зубодер даст вам успокаивающее. Говорит, это вполовину облегчает его работу.

– Эй, старина, придержите язык, – попросил нараспев Хамер. – Хватит с меня на сегодня ваших вонючих комментариев.

И продолжал, обращаясь к Ронни:

– У вас это должно хорошо получиться. А сколько продано той, что о психиатрах?

– Примерно восемнадцать тысяч.

– Ха, чертовски здорово. – Хамер выкатил глаза, показывая, как потрясен. Затем несколько раз тряхнул головой. И задумчиво спросил: – Сколько вам лет, Ронни?

– Тридцать шесть.

Хамер шумно втянул носом воздух…

Явно настала пора переходить к делу.

– Кого вы заполучили на сегодня, Билл?