«Я ходил за линию фронта»

— На пополнение присылали добровольцев, обязательно с боевым опытом. Из полковой разведки к нам тоже приходили, помню евреев Петлицкого, Гришу Розенблюма, прибывших к нам из полковых разведвзводов нашей дивизии. Прибыл к нам после штрафной роты бывший ленинградский уголовник и будущий ГСС, литовец, сержант Болеслав Гегжнас, разведчик смелый и толковый, но личность во всех отношениях противоречивая. С середины 1943-го к нам приходило после госпиталей на пополнение много русских ребят из других дивизий. Так, в мою группу попали Щербаков и Рукавишников. Щербакова снова ранило во время разведки боем, но он вернулся в роту и вскоре был убит в поиске. Рукавишников погиб от пули снайпера. В начале 1944 года рота была полностью смешанной по национальному составу, пришло много русских и украинцев. Вот видите, на фотографии стоят: спокойный и храбрый Косолапов по прозвищу «Толстый», веселый Мельников, Бондарчук, ставший кавалером ордена БКЗ, смелый Нестеренко. Тогда же в роту пришел разведчик, ставший моим близким другом на всю жизнь, Николай Хваткин. Кавалер трех орденов, мой одногодок. Живет сейчас в Москве и до сих пор преподает в вузе. В 1943 году из соседней дивизии к нам перевели нового ротного командира, капитана Евгения Барабаша. Молодой парень, но уже совсем седой, с тремя орденами на груди. Боевой офицер Женя Барабаш был «скрытым» евреем, но по документам шел как украинец. Мы иногда над ним «шутили», подходили к ротному и обращались к нему на идиш. Барабаш с огромным трудом не реагировал и делал вид, что не понимает сказанного, сразу переспрашивал по-русски: «Что случилось?» Отчаянный смельчак и прекрасный командир роты, Барабаш был тяжело ранен осенью 1944 года и скончался в госпитале от ран. Никаких национальных конфликтов в роте не было. Главным языком общения постепенно для всех стал русский. Многие из русских ребят не могли выговорить мое имя-отчество — Шалом Лейбович, так называли меня Ленькой или Алексеем Ивановичем. Мы были как одна семья, все фанатично любили Советскую власть и были готовы за нее в любую минуту отдать жизнь.

— Сколько разведчиков выжило из первого состава роты?

— Из первого состава до января 1945 года оставалось в строю всего человек пять-семь. Потом меня тяжело ранило, я выбыл из дивизии, и о дальнейшей судьбе некоторых товарищей у меня нет полной информации. Знаю точно, что сейчас живы из нашей роты три человека: Косолапов живет в Вильнюсе, Хваткин — в Москве, а я — в Израиле. Вроде еще жив Розенблюм, последние годы он жил в США.

— Имели ли бойцы разведроты какие-то послабления в плане воинской дисциплины? Все-таки подразделение элитарное, отборное.

— В 16-й Литовской СД была железная дисциплина, дух и даже традиции старой Литовской армии в дивизии сохранялись. Никаких дисциплинарных послаблений или «эксклюзивных» привилегий разведрота не имела. С разведчиками не церемонились. У нас если кого в дивизии «к стенке ставили», то не смотрели, кто разведчик, а кто нет. Закон был один для всех. Из нашей разведроты только Гегжнас мог себе позволить почти все, поскольку был любимцем штаба дивизии и поставщиком трофеев № 1. Конечно, и я мог при желании послать подальше какого-нибудь лейтенанта, возомнившего себя полководцем… Всякие были случаи… Но в основном дивизионные разведчики вели себя корректно, особо не зарывались и, как бы это по-вернее выразиться, чрезмерной заносчивостью не отличались.

— А мне ветераны Литовской дивизии буквально легенды рассказывают о вашей разведроте, в плане боевой деятельности, дисциплины и так далее…

— Вы серьезно думаете, что я сейчас начну вам, как на духу, выкладывать все, что творилось в нашей отдельной разведроте? И у нас остались свои маленькие «тайны» и свои «скелеты в шкафу». Прежде чем я начну вам предельно откровенно рассказывать о кое-каких событиях, я должен хотя бы по телефону позвонить еще живущим на свете бывшим бойцам разведроты и решить вместе с ними, а стоит ли вообще давать, скажем так, «лишнюю информацию»…

— Я уже привык, что бывшие разведчики и о боевой деятельности, и о рядовых разведпоисках рассказывают крайне скупо и сдержанно.