Я Кирпич

А… если наоборот: он, типа, надеялся, что я в квартире… Следовательно, ему было плевать на мое недовольство чужим вторжением… Как раз здесь пистолетик-то и уместен… Но вот и на нашего скокаря-киллера управа нашлась… И… это… ну… хотелось бы понять… кто его съел, вместо того чтобы поужинать мною? От последнего вопроса я мысленно шарахался, гнал его от себя, но куда уж тут… По силе воздействия на меня он как раз самый важный, самый животрепещущий…

А с другой стороны – дрожал я, индевея от ужаса, не по сиюминутной ситуации, не в режиме реального времени, а как бы задним числом… ну и впрок, на будущее! Неизреченным сверхразумом своим, а может, подразумом, понимая: сейчас, днем и до наступления ночи, будет безопасно.

Чую так я, безошибочно чую.

Наличка! Одна из основных материальных целей посещения! В недрах дивана-раскладухи вмурован у меня пакет из плотного черного полиэтилена, в нем двести пятьдесят тысяч рублей тремя стопками: две тысячными и одна «пятихатками». Побудут при мне. А сам я поеду срочно домой, к Дэви, сделав крюк в компьютерный магазин, где мой заказ должен быть уже собран…

И уже на улице вдруг понял про самого себя: раз уж я не поленился и не убоялся сны проверять, съезжу заодно и на Елагин остров, навещу эту… липкую, светящуюся, невидимую обычным взглядом ленту. Хищную! Тоже ведь хотела меня сожрать! Что-то я еще такое значимое хотел вспомнить… что-то очень важное… Авось, по пути соображу, подберусь к забытому если не впрямую, так на ассоциациях…

Левака-бомбилу я взял на Кадетской линии, именно левака, а не таксиста по мобильному вызову, почти спонтанно выбрал, увидев, как из «фордика» высаживается предыдущий пассажир. Зря я, что ли, детективы с триллерами смотрел? Знаю, как выслеживающие бывают коварны. При этом кое-какая логика в моих потугах на конспирацию и сбивание со следа все-таки была: ночью голимая нечисть себя проявляет, а вот белым днем – уже эти… не знаю, кто, как их называть… приземленные сменщики-материалисты, кому не нравится мое увлечение насекомыми… Оно, конечно, и бред, если настойчиво задуматься над моими идеями и поступками, но в рамках этого бреда я поступаю толково.

– Да, прямо возле метро притормозите… ага. Спасибо! До встречи!

– Вам того же, до свидания!

Выйдя из машины возле входа в Приморский парк Победы, я подождал чуток, пока синее пятнышко «форда» укатится вспять по Морскому проспекту, и пешочком направился ко входу в ЦПКиО, что на Елагином острове. И здесь меня осенила новая мысль, не сказать чтобы приятная: на улице-то день, казалось бы, согласно фольклорным обычаям, нечистой силе в него нет хода, но в тот, в первый раз на Елагином, когда я брюзгливую и неблагодарную кусачую тварь от ленты спасал, тоже был день, едва ли не с солнцем… да, солнечный местами… Стало быть, прав я и в прежних подозрениях: Елагин остров – место особое, исключительное. И страшное. Но не отступать же теперь перед собственным любопытством.

Вот я говорю о себе, как об индивидууме: тот же самый, что и месяц назад, и год назад! В том смысле, что ни укус на меня не подействовал, ни события последних дней-недель, ни страхи… Единственное несомненное: мой разум, не готовый к функционированию в экстремальных условиях, растрепался, словно вовремя не спущенный с флагштока алый шелковый стяг на ураганном ветру, и дырявое полотнище мотается туда-сюда в тщетных попытках угнаться за порывами ураганных ветров, сотрясающих мое бытие. Я на что-то отвлекаюсь, что-то забываю, чего-то боюсь, над чем-то размышляю – и все это как-то бессистемно, жалко, мелко… И меняюсь! Нет, не от укуса, нет, не от пережитых волнений, нет, не от разрухи в системе прежнего моего будничного мировоззрения, основанного на удовлетворении простейших человеческих рефлексов – пожрать, поглазеть, полюбить, посмеяться… Нет! Изменения, во мне происходящие, гораздо мощнее, фундаментальнее обыденных, вызванных новым социальным статусом, болезнями или возрастом, но, в то же время, они как бы естественны для меня, они родные мне, они – и есть я, подлинный я!..