Я. Книга-месть

Причем бюджетно вербализировал. Ему недостаточно просто заявить, что лошадь поддается

дрессировке, что дважды два четыре, он это – условно – увяжет с песнями Цоя, с происками

наркомафии, с питерским «Зенитом», с эссеистикой Борхеса, правлением Екатерины II. А чтоб

наверняка: обнаружит связь наскальных рисунков с девальвацией рубля. При этом АГН ведет

себя так, что, если вы дерзнете ему не поверить, вам не избежать адского пламени. Таким

людям не верить нельзя. Они умны, как лошади.

Брось, Емеля! Не твоя куделя

Понедельник. Поздний вечер. Читаю прекрасную книгу и не пойму вначале, что же меня так

раздражает. До бешенства. Мух нет. Женщин нет. Не душно…Телевизор! Минаев в телевизоре.

В передаче «Честный понедельник». Терпеть не могу писателей в качестве ведущих. Не вкупе, а каждого (-дую) по-своему.

Стремитесь ли Вы прочитать все, что модно, или считаете это недостойным интеллектуального

человека?

Оставим этот снобистский тон.

Разумеется, читаю, стремлюсь как можно больше.

Для тонуса важно.

Пышно выражаясь, драма того же Сергея Минаева (судя по его цветущему виду, им или

маскируемая, или, что хуже, не осознаваемая) – в неправильной самореализации.

Пишет откровенно плохо, говорит того хуже, искренне, полагаю, считает, что на ТВ главное –держать пучеглазую паузу и придерживаться охранительного образа мыслей (поскольку СМ и

его поклонники соответственно плохо знают язык, перевожу: охранительный – значит

реакционный). Иногда еще Сергей дарит нам елейное выражение физиономии. Что, впрочем, не спасает ни его, ни передачу. Хотя сам он считает ее гениальной.

В этом смысле мне гораздо симпатичнее Дмитрий Глуховский (ведет возобновленный

«Пресс-клуб»). Елейный марципановый человек, олицетворяющий собой – для меня – тип

застенчивого негодяя. Но так как и сам я олицетворяю тип негодяя, только бестрепетного, это

меня с ним и примирило. Тем более что Дмитрий напрямик мне заявил: ТВ и радио ему

надобны для саморекламы. Взять Архангельского свет Александра, который на канале

«Культура» с каждой передачей все более натужно изображает интерес к обсуждаемому. Мухи

дохнут!

Отар, почему Вы закончили свою деятельность на телевидении и передачу «Большой куш»?

Наш с ТВ брак не распался, это тайм-аут, а по поводу «Большого куша», одной из лучших

программ вообще, я уверен, – это к Роднянскому и Цекало, двум блестящим карьеристам с

шаткими нормами морали.

Телеведущие – это всегда мессии, это самые мощные потребители любви на планете, они же

самые истеричные потребители любви, а уж если телеведущий – писатель, не спастись тогда от

моралите, от стали во взгляде, от сурового приговора.

Татьяна Толстая и Дуня Смирнова, чьи выступления в «Школе злословия» долгое время были

для меня самым ярким событием в жизни, могут говорить на любую тему, как и положено

творцу: от курса евро через последний провал Такеши Китано до протрезвевшего и

омещанившегося Шнура. Но, говорят, они с каждым разом все скучнее, все более подвержены

субъективному «люблю – не люблю», все менее не только остроумны, но и умны.

А каково Ваше отношение к Татьяне Толстой?

Совершеннейшее почтение к эссеистке Толстой, недоумение по поводу телеработы.

Однако нужны – нужны обе в эпоху натужного благоразумия! (Ну не Робски же с Собчак будут

направлять нас на сияющий путь праведности.) А мне не надо приговора. Мне бы

профессионализма поболе, как, скажем, у гораздо менее частых на ТВ гостей – не писателей

Бермана с Жандаревым. Мне б почаще с не писателем Парфеновым видеться. Да мало ли

профессионалов, которых зачем-то заместили минаевыми.

P. S. Я вернулся на ТВ.

МУЗ ТВ, «Отар ПРОТИВ» – и сразу выяснилось, кто тут за главного!

Гибсоны-григорьевы с маленькой буквы

Наперед знаю: Оксана Григорьева не даст покоя Мелу Гибсону. Эта вечная история, когда «бес

в ребро» находит на свою головушку, в минуты атаки либидо не склонную к самоанализу и

вообще к анализу, охотницу за звездными скальпами, не знает вариаций. Все предопределено.

Обложечная кошечка, каковой типаж изучен мною вдоль и поперек, и потрепанный жизнью

когда-то обложечный герой, мутировавший во вредоносного шута. (Я не видел его со времен

государственного переворота в Сьерра-Леоне, увидел теперь на фото и в фильме «Возмездие» –Боже правый, он же был моим идолом!..)

В этой истории, раздутой до небес, нет ничего, кабы не имя Мела Гибсона с клеймом «экстра»: наша барышня обнаружила величайшую хватку, а старый козел, обнаружив, что она

обнаружила величайшую хватку, обнаружил величайшее замешательство, породившее панику

с близким нам, россиянам, жанром ходульных оскорблений.

Конечно, нелегко, когда нация, через одного не выбирающая выражений, гневается по поводу

зафиксированного на пленке слова «сука». Какие на всех, однако, белые ризы! В адвокаты ОГ

вызвались все, кто имеет о морали и этике не больше представления, чем об анатомии

пингвинов. Ведь правда же, что наши люди очень любят наблюдать дымящиеся руины некогда

ослепительных карьер! А Григорьева – наша, ее интимная карьера только набирает обороты, много обещая: сколько мужиков в Голливуде, вон Шон Пенн развелся! Она еще многим чирьи