Я — Коко Шанель

Она пришла в ярость. Теперь победа стала для нее делом чести. И тогда Коко сделала ответный ход, заставивший противников вспомнить, что они имеют дело не просто с усталой пожилой женщиной, а с женщиной, уже не раз перевернувшей мир. Она переделала духи. Были приготовлены десятки флаконов с этикетками «№ 5», «Буа дез Иль», «Рю Камбон № 31» – без имени Шанель, но все равно узнаваемыми. И Коко раздарила их владельцам больших нью-йоркских парфюмерных магазинов.

Вертхеймерам ничего не оставалось, как предложить мировое соглашение.

Коко получила все, чего добивалась – права использовать собственное имя в парфюме, огромную денежную компенсацию и 2 % с продажи каждого флакона своих духов по всему миру. Сразу после подписания договора она сказала своему адвокату: «Теперь у меня уже нет необходимости работать».

Вынужденная уехать из Франции, Шанель снова умирала от скуки, на сей раз в Швейцарии, среди прекрасных лесов, холмов и озер. И тогда, чтобы развеять тоску, она решила сесть за мемуары.

Но Шанель не была бы собой, если бы не подошла к этому делу с той же основательностью, с которой она бралась за все остальное. Она знала свои достоинства и недостатки и прекрасно понимала, что литературным талантом особо не блещет. Ну а ее знаменитые афоризмы ей помогал оттачивать ее старый друг Реверди. Так может к нему и стоило обратиться? Но нет, Коко эту мысль сразу же отбросила. Во-первых, это должны быть ее мемуары, а Реверди конечно же будет диктовать ей не только как писать, но и что писать. А во-вторых, он слишком заинтересованное лицо, часть ее жизни, с ним она не может быть откровенной, а что еще хуже – не сможет ему лгать. Тут все же нужен кто-то посторонний.

Но первую попытку Коко все же сделала с человеком хорошо ей знакомым. В 1946 году она попросила о помощи Поля Морана – известного писателя и своего старого друга. Тот согласился помочь ей вспомнить прошлое, а может и облечь кое-что из мыслей в слова.

Что из этого получилось? Трудно сказать. Уже после смерти Коко Моран выпустил книгу «Аромат Шанель», которую в какой-то степени можно назвать ее мемуарами. Это то, что Коко рассказывала ему, а он записывал, не пытаясь придать ее воспоминаниям более литературную форму. Это ее слова – едкие, злые, меткие.

В 1947 году Шанель познакомилась с писательницей Луизой де Вильморен и вновь сделала попытку написать мемуары.

В начале 1948 года мемуары были готовы, и Шанель отвезла их нью-йоркскому издателю, уверенная, что их с руками оторвут, а потом еще и экранизируют. Но ее постигло жестокое разочарование – американские издатели отнеслись к их с Луизой творению более чем скептически.

В чем было дело? Причин вероятнее всего было две, но обе они вытекали из того, что Шанель написала не мемуары, а свою легенду. Легенду о девочке из хорошей семьи, отец которой уехал в Америку, а ее оставил на воспитание теткам.

В результате, мемуары во-первых получились скучными, а во-вторых, им просто не поверили. Американские издатели были не так глупы, чтобы не понять, что им пытаются продать откровенное вранье. На этот раз известность Шанель сыграла против нее – о ней было известно слишком много, чтобы можно было вот так просто одурачить всех ее легендой.

Раздраженная Коко конечно же не желала это признавать и обвинила в провале Луизу, заявив, что та не сумела подать ее воспоминания так, чтобы они понравились издателям.

Полтора года спустя она сделала новую попытку, на этот раз обратившись к журналисту и писателю Мишелю Деону. Потом были Гастон Бонэр, Жорж Кессель… Но результат был тот же самый. Да и каким он еще мог быть, если Шанель по-прежнему хотела написать не свою реальную биографию, а выдумку…

Могла ли Шанель навсегда бросить модельное дело? Конечно нет. Рано или поздно должен был прийти момент, когда она решит вернуться.

В 1953 году Коко исполнилось семьдесят. Вот уже четырнадцать лет, как она отошла от модельного бизнеса. Она долго жила в Швейцарии, растеряла многих друзей, ее былая слава померкла, и только духи «Шанель № 5» напоминали о ее былом величии.

Да и в моде теперь царствовали мужчины. Пришло время «нью лука», вернувшего в женский костюм практически все, что Шанель столько лет искореняла. Коко с ужасом листала модные журналы и язвила в своей обычной манере, утверждая, что мужчины-модельеры видимо ненавидят реальных женщин, поэтому творят для каких-то манекенов. Она рассказывала, как одна манекенщица пожаловалась, что не может поднять руки в модном платье, а ей на это ответили, что платье сшито не для того, чтобы поднимать в нем руки.

В 1953 году она гостила в Нью-Йорке у своей подруги Мэгги Ван Зейлен, дочь которой, будущая баронесса Ротшильд, как раз собиралась на бал дебютанток. Когда девушка с гордостью продемонстрировала Коко свое бальное платье, та откровенно ужаснулась, а потом, чтобы та не расстраивалась, сделала для нее другое платье из попавшейся ей на глаза красной занавески.