Я — легенда

«Нет! – кричал его рассудок. – Расскажи! Расскажи ей!» Ему вспомнилось, как Кларисса, сняв халат, произнесла те же самые слова.

– Ты мог бы догадаться, что я почувствую, когда, вернувшись, не застану тебя в машине, – выговаривала ему Лу, откидывая переднее сиденье, чтобы Скотт мог пробраться назад, в свой угол.

Он не шелохнулся.

– Ну, залезай, – поторопила его Лу.

Он быстро втянул воздух и затем выдохнул:

– Нет.

– Да что это с тобой?

Скотт сглотнул.

– Я не собираюсь, – ответил он, стараясь не замечать пристального взгляда Бет.

– Что ты болтаешь? – В голосе Лу слышались удивление и злость.

– Я… – Он бросил взгляд на Бет… – Я хочу поговорить с тобой…

– Разве нельзя подождать до дома? Бет пора в постель.

– Нет, это не может ждать.

Ему хотелось завизжать от ярости. Оно снова взяло над ним власть, это старое чувство: ощущение полной беспомощности, осознание собственного уродства. Скотт мог бы догадаться, что, как только он уйдет от Клариссы, все вернется на круги своя.

– Но я не вижу…

– Тогда оставь меня здесь! – закричал он на жену.

В голосе Скотта не было ни силы, ни решимости. Он опять становился марионеткой, снятой с ниточек, хватающейся за что попало в поисках опоры.

– Что все-таки стряслось? – спросила Лу раздраженно.

Скотт поперхнулся, пытаясь задушить подкатившие к горлу рыдания. И вдруг, резко повернувшись, бросился через дорогу. То, что случилось потом, болезненной чередой картин и звуков пронеслось в его голове: рев надвигающейся машины, ослепительный свет фар, скрип туфель подбегающей Лу, ее железные пальцы на его слабеньком теле, резкий – такой, что голова чуть не отлетела – рывок, которым Лу выдернула его из-под колес машины, скрип тормозов и шуршание шин, когда машина нырнула в сторону, а потом вернулась на свою полосу.

– Ты что, спятил?

– Почему меня не сбила машина?!

Страдание, скорбь, гнев – все чувства, переполнявшие Скотта, словно прорвались вдруг наружу и слились в этом крике.

– Скотт! – Лу присела, чтобы быть ближе к нему. – Скотт, что случилось?

– Ничего, – ответил он. Но тут же выпалил: – Я хочу остаться! Я остаюсь!

– Где остаешься, Скотт?

Он раздраженно сглотнул. Почему он должен чувствовать себя бесполезным, безмозглым болваном? Если раньше такое положение казалось ему закономерным, неизбежным, то теперь оно стало абсурдным, совершенно неприемлемым.

– Где остаешься, Скотт? – еще раз спросила Лу, теряя терпение.

Скотт обратил к жене окаменевшее лицо и уже почти бессознательно произнес:

– Я хочу остаться… с ней…

– С кем?

Лу посмотрела ему прямо в глаза.

Скотт в смятении опустил взгляд, перевел его на длинные ноги жены и до боли стиснул зубы.

– Есть одна… женщина… – запинаясь, выдавил он.

Лу молчала.

Скотт взглянул на нее и увидел, что глаза ее блестят в слабом свете далеко стоящего фонаря.

– Ты имеешь в виду ту лилипутку из балаганного представления?

Скотт вздрогнул. Его покоробили брезгливость и отвращение, прозвучавшие в голосе жены. Нервно выдвинув вперед челюсть и проведя языком по верхней губе, он выпалил:

– Она очень добрая и чуткая. Я хочу остаться с ней на какое-то время.

– То есть на ночь?!

Скотт резко втянул голову в плечи. В глазах вспыхнул гнев.

– Как ты можешь?.. Ты говоришь так, словно…

Он сумел-таки взять себя в руки и, глядя вниз, на туфли жены, заговорил уже спокойно, отчетливо произнося каждое слово:

– Я останусь с ней. Если хочешь, можешь за мной больше не приезжать. Ты избавишься от меня, а я уж как-нибудь проживу.

– Боже! Да хватит тебе…

– Лу, это не просто слова. Говорю тебе как перед Богом: это не просто слова.

Лу молчала и лишь пристально смотрела на мужа. В глазах ее застыло какое-то странное выражение.