Я - Легион

Я стоял над телом зэка, имени которого не удосужился даже спросить, и рассматривал его неподвижное лицо с аккуратной дырочкой пулевого ранения во лбу. Вокруг его головы растекалась темно-кровавая густая лужа, наполняя камеру запахом меди. Это просто невероятно, впервые я повстречал кого-то, кто имел точно такой же дар, как и я. Совершенно нетренированный, невероятно слабый, находящийся в зачаточном состоянии, но дар. Судя по тому что он не сумел впитать в себя ни грана эманаций от убитых сокамерников, он даже оказался неспособен поглощать Силу. Его уровень развития был настолько ничтожен, что я не чувствовал в нем никакого присутствия потустороннего, которое, по его словам, он сам ощутил во мне. Для меня этот человек был неотличим от любого другого, и если бы не его аномальный испуг и удивление, граничащие чуть ли не с отчаянием, я б не стал даже им интересоваться. Но теперь мне осталось еще разыскать остальных его приятелей, на тот случай, если этот парень все-таки поделился с ними своими наблюдениями…

И первое время меня остро мучил вопрос, почему я не оставил ему жизнь? И я не мог найти на него ответа, по крайней мере, логичного и вразумительного. Как только я понял, что он такой же некромант, хоть и совсем зеленый, мой дар будто сорвался с цепи. Как оказалось, он не терпел рядом конкурентов, и бросился на чужака с ревностностью праведника, повстречавшего ересь. Это было даже не чувство, это было нечто сродни инстинкту, как у животного. И был этот инстинкт настолько сильным, что у меня никак не получалось ему противиться. В конце концов, откуда я мог знать, чего можно ожидать от людей, подобных мне? Ведь я сам свой дар изучил только поверхностно. Так что, в конечном итоге, я сопротивляться этому порыву не смог, и у меня не осталось выбора — этот парень не должен был жить. Вот только Силой, как оказалось, убить себе подобного было невозможно, поэтому я просто приказал одному из марионеток его застрелить.

Теперь меня одолевал вопрос, а смогу ли я его поднять и расспросить о том, что успел парень узнать о нашем даре?

Волна мрака, хлынувшая от моей фигуры, расплескалась по камере, стелясь по полу и обволакивая собой тела, лежащие вповалку. Она укутывала их подобно заботливой матери, а потом впитывалась в них, после чего ковер из мертвых людей пришел в движение. Вскоре на полу никого уже не осталось, кроме того самого молодого некроманта…

Я подошел к нему ближе и присел над телом корточки, возложив руки на его грудь. Пустив немного энергии смерти, я почувствовал, как будто внутри трупа что-то толкнулось. Что-то эфемерное и невесомое, напуганное, но в то же время агрессивное и бешенное, как загнанный в угол дикий хорёк.

От неожиданности я отпрянул от него и отдернул руки, словно этот воображаемый хорёк и правда мог вцепиться в мои пальцы. Я замер, ожидая, что мертвец сейчас зашевелится, но ничего не происходило. Тело парня все так же неподвижно лежало на полу, взирая застывшим удивленным взглядом в одну точку, а ощущение маленького зверя исчезло в то самое мгновение, когда я убрал с трупа свои ладони.

Я предпринял еще одну попытку, на этот раз внимательно прислушиваясь не только к мертвецу, но и к своему дару. В момент направления в покойника энергии, я снова ощутил судорожное трепыхание, в ответ на которое во мне начала нарастать тревожность. Тут же забился в истерике мой собственный дар, всеми силами требуя от меня уничтожить поверженного конкурента. И я бы с большим удовольствием это сделал, мне не нужны за спиной такие факторы неожиданности, как повелитель мертвых. Пусть совсем неопытный и слабый, но имеющий на меня зуб. Но как, черт подери, это можно сделать?!

Получалось, что тело носителя было мертво, но дар в нем все еще жил. И почему-то мне стало страшно оставлять труп вот так, ведь я знал, что Сила способна возвращать людей хоть с того света. Да, пусть конкретно этот не был способен даже ее впитывать, но оставить его тут все равно было невероятно рискованно.

Поэтому пара покойников, из бывших сокамерников парня, ухватили мертвеца за ноги и за руки, да потащили его прочь. Я помню, как действовал на меня огонь, и, похоже, знаю, чем можно пронять эту дрянь…

Уже через несколько минут во дворе изолятора заполыхал костер из тюремных матрацев, который разгорался все ярче и ярче, выглядя на сыром заснеженном асфальте чем-то совершенно чужеродным. Я стоял рядом со своими мертвецами и наблюдал, как огонь сперва робко, а потом все более яростно начинает лизать своими раскаленными языками труп лежачего поверх вороха тряпья парня.

Пламя нервировало меня, моих марионеток и внушало нам всем изрядную долю опасения, отчего нам всем хотелось отойти от него подальше, лишь бы не чувствовать его опаляющего жара.

Надо же… никогда бы не подумал, что мертвецы способны еще что-то желать или бояться, а вот погляди ж ты, все-таки элементарное чувство самосохранения в них остается…