Я, Легионер

– Уже знаю, – обратился ко мне полковник. – Ты неоднократно подтверждал свою готовность служить в рядах Львов, хотя ты уже был там и, вероятно, убедился, что тебе не будет легко. Так и быть, уважу твое желание, легионер Лозев, и назначаю тебя в Четвертый эскадрон. Tu peux disposer!

После распределения я понял, что Бондэ как специалист по танку AMX 10RC уговорил капитана и полковника зачислить его во Второй эскадрон, так что в Четвертом остались я, Цибульский и Лафит. С поляком мы оба были счастливы, потому что мы этого действительно хотели, но Лафит был совершенно потрясен. Две недели над ним издевались, как во время обучения, и он с надеждой ждал дня, когда сможет покинуть этот ад. Полковник, однако, вернул Лафита в ряды Львов, и молодой француз был явно недоволен этим решением. Две недели спустя, когда мы уже имели право выходить из части по воскресеньям, Лафит отправился в свой первый выходной и не вернулся. Естественный отбор не был завершен в Четвертом иностранном полку концом обучения, он продолжался на протяжении службы в полках, и только самые лучшие оставались в легионе.

После того как я стал частью Львов и Четвертого эскадрона Первого иностранного кавалерийского полка, я должен был быть представлен майору Боленсу. Его жизнь была посвящена 1REC. Этот полк существовал уже пятьдесят лет, а майор 35 лет служил в нем. Этот человек настаивал на поддержании строгой дисциплины и древних традиций. Боленс был легионером из старой гвардии и прошел обучение в Сиди-Бель-Аббесе. Он был участником кампаний во время деколонизации и присутствовал при дислокации кавалерии в Оранже. 1REC был его домом, его семьей, его жизнью. За время своего существования через кавалерию прошло много полковников, но майор Боленс оставался всегда, наблюдая за поведением и безупречной формой как легионеров, так и унтер-офицеров.

Я помню, что ночью, перед тем как нас представили майору, сопровождавший нас маржи гладил свой мундир вместе с нами и оглядывал нашу обувь, чтобы она сияла, как у него. Он пояснил, что майор Боленс не только любит начищенную обувь, но и хочет, чтобы она вся сияла одинаково. Мы должны были лучше начистить наши ботинки, чтобы они блестели, как у него. Кроме того, мы должны идеально выгладить рубашки, несмотря на то что были в пиджаках. Иногда майор заставлял молодых легионеров снимать пиджаки и проверял, как выглажены рубашки.

Были случаи, рассказал нам маржи, когда Боленс доставал линейку и проверял складки, которые, согласно уставу, должны быть на рубашке. Над карманами были три складки, а на рукавах – две параллельные, и иногда майор проверял, на одинаковом ли расстоянии они находятся. О таком чуде мы не слышали в Четвертом иностранном полку. Там мы гладили свою форму довольно хорошо, но подобных требований не было.

Здесь, в кавалерии, гладили костюмы как к показу мод, но для выступления перед майором Боленсом это было обязательно. Маржи получил свою форму из химчистки, но объяснил нам, что шляпы, даже почищенные в химчистке машинами и утюгами, не могут отвечать требованиям Боленса, так что мне пришлось самостоятельно еще погладить ее. Это была моя первая бессонная ночь, с тех пор как я прибыл в 1REC. В то утро, когда мы надели форму, маржи оглядел нас с головы до ног, поправил тот-другой узел на галстуке и, наконец, решил, что может повести нас к майору.

Мы выстроились перед Генеральным штабом, где был кабинет майора Боленса. Это здание был дворцом известного своими требованиями железной дисциплины майора. Он был единственным, кто командовал этой частью подразделения, и даже полковник избегал проходить мимо его кабинета.

Боленс теперь занимал должность начальника Генерального штаба Первого иностранного кавалерийского полка. Это означало, что он наблюдает за порядком и дисциплиной, а также следит за строгим соблюдением устава, созданного им самим. Какой-то старший бригадир вышел и сделал знак маржи, что мы можем заходить. Через минуту мы построились в кабинете майора и стояли смирно, выпрямившись, как струна. Маржи также стоял смирно, не двигаясь и даже не дыша. Боленс встал из-за стола и, не отдав нам команду «вольно», оглядел нашу форму, стоя перед каждым из нас, в том числе перед маржи. Для майора не было разницы между легионерами и унтер-офицерами, он сажал в карцер всех, кто нарушает его устав. Только теперь я понял, почему маржи так волновался.