Я люблю… тебя!

— Здрасте. — Ну не сильна я в телефонных разговорах. Эсэмэски придумали не просто так. — Это Рейчел. Мы познакомились на благотворительном вечере… — где я включила пожарную сигнализацию, нанеся зданию ущерб на несколько тысяч фунтов, и полюбовалась, как лучшая подруга разбила нос супермодели, — вчера в «Савое».

— О, здравствуйте! — Он не повесил трубку! В его голосе прозвучала искренняя радость! Он не знает, что я та самая ненормальная, по чьей вине он, наверное, лишился залога в «Мосс Броз»[42]! — Не думал, что вы позвоните…

Опаньки!

— Но я очень рад вашему звонку!

Ура!

— Как вы вчера выбрались? Там такой сумасшедший дом начался!

— Да-а-а… — Я порадовалась, что он не видит моего лица. — Пожар в Бедламе во время наводнения.

— Я тут подумал… Вы свободны завтра вечером?

Ух ты! Свидание! То, что у Эмили бывает каждый день!

— Свободна, — ответила я, изо всех сил стараясь говорить игриво. В конце концов, это потенциальный папаша моих детей. Господи, моя мать умрет от счастья, узнав, что я выхожу замуж за инструктора йоги! Хотя если вспомнить, что у нас еще не было первого свидания, я, пожалуй, слишком тороплюсь.

— Прекрасно, — явно обрадовался он. — У меня занятие в Айлингтоне, может, придете?

Что? Он не поленился оставить Эмили телефончик только для того, чтобы залучить меня на свои дурацкие занятия? Мама, мне очень жаль!

— А потом, если вы не против, сходим на коктейль.

Свадебные колокола зазвучали вновь.

— С удовольствием, — процедила я сквозь зубы. Коктейль — это хорошо, йога — это пытка. — Просто жду не дождусь.

Он сказал, когда начало, мы попрощались, и я повесила трубку. Йоговское свидание. Либо это блестящая идея — масса возможностей для прикосновений и веселых рассказов о детях, — либо законченный идиотизм: я снова буду неделю мазаться миорелаксантами, и дети у нас заведутся только потому, что Эшер не бросит меня как честный человек — ведь это из-за него я стану увечной, а я не брошу его из чувства долга. Так, снова перебор с планами.

Решив ковать железо, пока горячо, я заглянула в «Фейсбук» проверить, нет ли чего-нибудь от Итана, и чуть в ладоши не захлопала, увидев новое сообщение.

«Привет, — писал он. — Не верю, что ты не замужем!»

Я посмотрела на ясно читавшееся «Саймон — м…к!» на стене гостиной и не поняла, в чем трудности у Итана.

«Ты по-прежнему невероятно симпатичная. Напомни мне, почему мы так и не подружились? Свой первый поцелуй я мог подарить тебе, а не Верити Смит. Ты ее в «Фейсбуке» видела? Жуть!»

Что? Как это — по-прежнему симпатичная? Значит, какой-то привлекательностью я обладала и раньше?

«Это, конечно, ужасно. И очень жаль, что ты не с каким-нибудь классным парнем. Будь ты здесь или я там, обязательно пригласил бы тебя куда-нибудь. Ты, кстати, об эмиграции не думала? В Торонто замечательно!»

Мысль об эмиграции в Канаду меня, конечно, не посещала, но в эту секунду уже мысленно я собирала чемоданы. Могу жить и в Канаде. Ну и что, что в Канаде холодно и я там ни души не знаю, кроме школьной любви. Оттуда недалеко до Нью-Йорка; может, у меня будет хорошая, элитная работа, не такая, как здесь. Я почти уверена, что в Канаде люди тоже пользуются косметикой и читают глянцевые журналы. Взять хоть Эмили, а ведь она канадка. По происхождению.

Отказавшись от мысли покрасить стену еще раз, я налила ванну, думая об оставшихся пунктах списка. Выполнено больше половины, но впереди было самое сложное. Я все еще держала скрещенным все, что можно, надеясь на Веронику — вдруг ей удастся выбить для меня сиднейский заказ и я смогу вычеркнуть пункт о путешествии. Письмо Саймону требовало более стабильного внутреннего состояния. Или менее стабильного. Осталось найти спутника для отцовской свадьбы и прыгнуть с тарзанки (или что-то подобное); не знаю, что труднее. Больше всего меня беспокоило, что я не могла перестать думать о волосатой груди Дэна. Опустившись в глубокую ванну с пузырьками, я закрыла глаза и запретила себе вспоминать, как выглядела его задница, когда он наклонялся за кистью. Прыжок с тарзанки по сравнению с этим — сущая ерунда.

Пришла пятница. Что могут изменить семь дней? Надеюсь, у меня все будет не как в песне Крейга Дэвида[43], хотя к воскресенью я искренне надеялась оттянуться. Правда, я никогда не употребляю это слово. Мне, двадцативосьмилетней белой представительнице среднего класса, оттягиваться не пристало.

В попытке не думать о том, что сегодня у меня первое за пять лет свидание, я начала утро с пробежки, чуть более успешной, чем предыдущая (я не упала), еще раз покрасила стену с надписью и отправилась закупать еду и спиртное к завтрашнему празднику. Я даже сделала шоколадный чизкейк вместо королевского бисквита с глазурью, который Мэтью объявил нон грата. Никто не приперся без приглашения, никого не вырвало, никто меня не бросил — словом, одна из лучших пятниц на моей памяти.