Я люблю тебя

– Почему ты так со мной разговариваешь? В таком тоне?

– Как?

– Как муж. Ты мне вообще никто. Какое тебе дело до меня и до моего ребенка. И вообще ты мне уже надоел. Оставь меня в покое. Лиза плакала. Что ты прицепился ко мне как клещ. У тебя своя жизнь у меня своя. Отцепись от меня фанат долбаный.

– Потому, что ты не смогла сохранить нашего маленького ребенка. Какая же ты после этого мать?

– Что? Что ты сейчас сказал? Какого нашего ребенка? Ты что спятил? Совсем в четырех стенах разум потерял.

– Какие инопланетяне? Тебе сколько лет? Ты почему такая наивная? Ну в общем то. Этот инопланетян, это был я.

– Какой инопланетян?

– Ты сказала. Что от инопланетянина беременность. Она была от меня. Ты разве не помнишь? Мы тебя взяли на остановке. Ты сидела на скамейке с гитарой. Мы тебя подвезли до города. Ты спала. Глупая. Это был я.

– Что? Ты? Глупая? Ах ты сволочь. Ты меня изнасиловал. Лиза встала с дивана и начала бить маленькими кулачками по лицу и по голове Антона. Она кричала и плакала. Антон закрывал лицо руками.

– Успокойся. Я тебя не насиловал. Я тебя даже пальцем не трогал.

– Как это не трогал? А чем ты меня трогал? Больной шизофреник.

– Прости. Так получилось. Нечаянно это произошло. Я не хотел.

– Как это может быть нечаянно.

– Я захотел свежую телку. Ну, девушку, значит. Мы поехали искать. А нашли тебя. Но тебя. Как только я тебя увидел. Я не посмел тебя трогать. Я тебя раздел, потом просто любовался. Но не смог удержать, прости.

– Извращенец! Ты точно больной. Правильно тебя отец здесь держит в изоляции, тебе не место среди нормальных людей. Твое место в психоневрологической лечебнице, за колючей проволокой, за решеткой, что бы ты людям жизнь не портил. Лиза плакала. Сволочь! Гад!

– Я сам тогда сильно переживал. Себя ругал. Положил тебе в сумку пачку денег. В качестве извинения. Чтобы ты ни в чем не нуждалась, на первое время, так сказать.

– Так это были твои деньги? А я еще подумала, откуда моя мама смогла столько денег накопить. Да, они тогда меня сильно выручили. Лиза и Антон сидели и молчали. Каждый думал, как будто о своем, но об их общей беде.

–А кто был? Мальчик или девочка?

– Мальчик.

– Сын значит. Антон кулаком вытирал влажные щеки и глаза. А где похоронили?

– Не знаю.

– Как это ты не знаешь?

– Выкидыш, на руки не дают. В смысле хоронить.

– А выписку о смерти нашего сына тебе дали?

– Нет. Какую выписку?

– Он же был уже человек, хоть и недоношенный. Должны были дать тебе выписку или справку. Вес такой-то, рост такой-то.

– Ничего мне не дали. Антон сел на диван рядом с Лизой, положил руку на ее печи.

– Не прикасайся ко мне, маньяк.

– Почему же они тебе ничего не дали. Странно. В больнице всегда дают документ. Или ты не в больнице рожала?

– Как это не в больнице? А где же по-твоему? На улице что ли? В общем то это была не больница, в смысле не в городе. В маленьком поселке, маленькая больничка.

– Я тебе дам деньги. Отдашь своему следователю. Пусть пошлет людей в эту больничку, пусть дадут ему справку или выписку.

– Ты что? 17 лет прошло. Какие тебе там справки. Там может быть и больнички то той уже и в помине нет.

– Должны быть записи, архивы.

– Зачем это тебе надо?

– А тебе что, уже не надо? Ты что, кошка? Выкинула и побежала дальше. Ты женщина, которая родила, недоношенного ребенка. Где он?

– Девушка сказала, что он умер.

– Он кричал? Ты слышала? Ты слышала, как он кричал? Ты в сознании была?

– Меня принесли в больничку без сознания. А потом я была в сознании. Девушка сказала, у вас выкидыш, ребенок родился мертвый. Он не кричал.

– Кукушка. Тебе даже нельзя доверить нашего ребенка.

– Какой ты умный. Значит я бы его растила одна, на какие деньги? У меня мама была при смерти, я ее чудом спасла и еще ребенок. Лиза зарыдала. Мы бы все умерли с голоду и мама, и я, и ребенок.

– Я после этого постоянно наблюдал за твоей судьбой, был на твоих концертах. Дарил тебе цветы, подарки. Если бы я заметил у тебя ребенка, или отсутствия тебя на сцене, я бы вас не оставил.

– Я пахала, как проклятая, бралась за любую работу, чтобы заработать деньги маме на лечение, чтобы купить квартиру в городе, вывезти маму в город на лечение. А беременная или с ребенком, что бы я могла заработать в поселке, мама по инвалидности не работала, я не работала, на что бы мы жили. Лиза зарыдала.

– Ты следил за мной на сцене, но я бы до сцены уже не дожила, можешь ты это понять или нет. И мама бы не дожила без операции. И чем бы я по-твоему кормила бы нашего ребенка? Чем? Подумай. Мы бы так все и померли, в этом глухом поселке.

– Ты из-за своей распущенности мог погубить три жизни. Ты вообще о чем думал, когда ублажал свою похоть? Ты о людях подумал, какой вред ты можешь нанести своей глупостью, своим невоздержанием. Да таких как ты, похотливых, вообще кастрировать надо, еще в юности.

– Я все понял. Прости. Я подлец. Я сволочь. Я идиот. Антон встал на колени перед Лизой. Мне нет прощения. Но я прошу прости. Он уткнулся своей головой в ее колени, обнял их и плакал. Нет, он рыдал. Лиза склонила свою голову, обняла его за шею и плакала. Несколько минут они сидели так молча.