Я люблю тебя, алло...

— Кого? — не поняла Наташа.

— Себя. Ведь, чувство долга, как чувство вины. От него хочется избавиться. Но долго не получается.

— Да, в принципе, может, вообще, не получиться.

— Поэтому и не занимаю.

Наступило молчание. Выражение его лица там, в разговоре с мужчиной, застряло у нее в мозгу тонкой, острой иголочкой.

— Обрати внимание, люди, просящие взаймы, почти всегда недовольны жизнью.

— Это недовольство приходит, чаще всего, с возрастом.

— А у молодых не бывает?

— Бывает.

— Знаешь, американцы говорят: пока ты не доволен жизнью — она проходит.

Стараясь говорить легко и не заинтересованно, сказала: «Интересно, это расчетливость или жадность?»

— Это умение зарабатывать деньги, и ценить заработанное.

Ответить нечего.

— В понятие культуры, Наташенька, входит еще и умение разумно тратить деньги, — сказал он назидательно.

Что-то в ней взбунтовалось: то ли манера говорить, то ли желание поучать. Но стало неприятно на душе. Лицо не смогло этого скрыть.

— Ты еще не понял главного: все, что можно купить за деньги, по большому счету, ничего не стоит.

— Теоретически я это понимаю. Скажи, почему любовь к деньгам называют низменным чувством?

— Мы с тобой люди разных поколений и поэтому на очень многие вещи у нас диаметрально противоположные мнения.

— Я этого не заметил.

— Не понял. Это точнее. Я говорила тебе, правда по другому поводу, что не люблю посредников. Не понимаю «светлую» любовь к деньгам. Ведь, эти бумажки не более чем посредники между нами и необходимыми вещами.

— Но ведь, для чего-то придумали эти «проволочные» заграждения, имя которым деньги?

— Через них так трудно пробиться к сердцу и душе другого человека.

— Видимо, не зря одних называют прагматиками, а других романтиками.

— Прагматики знают, что тяжело зарабатываются маленькие деньги, а большие легко. Может, поэтому и смотрят всегда под ноги.

— Разве осторожность бывает лишней?

— Не знаю. Знаю, что романтики смотрят в небо.

— Может, они пришли оттуда?

Он посмотрел на небо.

— Может. Обрати внимание, деньги делают людей агрессивными.

— У нас это естественно.

— Почему?

— На них изображен дедушка Ленин или ему подобные.

— Ты думаешь, если бы рисовались цветочки, птички или козлики, все резко поменялось?

— Не знаю

— Кирилл, ты же умница, ты должен понимать, что золото для души и тела имеют разное значение. Что чрезмерная любовь к деньгам приводит к болезни.

— Какой? — усмехнулся Кирилл.

— Алчности.

— Это болезнь?

— Да. Это психическая болезнь. Она зарабатывается так же, как и алкоголизм. «Хитрая» болезнь, которая рассчитывает на то, что в человеке слабое, а зачастую и не управляемое, чувство меры. Хочется все больше и больше денег, все больше и больше пить. А главное, не в состоянии ответить на вопрос: зачем? Какое от этого удовольствие, какое наслаждение? У меня есть, а у других нет? Чего? Бумаг? Деньги заслоняют разум или разумный подход, простые вопросы загоняя в тупик. Что важнее: бесчетное количество зеленых бумажек или здоровье, или искреннее счастье со взаимностью, или свобода: выбора, передвижения, общения? Похоже, мы в жизни выбираем собственные болезни.

Кирилл ее не понимал.

— Понимаешь, деньги опасны еще одним: ими завоевывают.

— Я знаю. Еще завоевывают оружием, еще комфортом.

Он чуть не сказал: ты, видно, забыла. Он сказал другое.

— Я молод. Я хочу очень много. Я работаю, как проклятый. Ни у кого ничего не забираю, ни у кого ничего не краду. Хочу иметь сейчас, пока молод, пока мне это необходимо, пока есть желание и возможность этим воспользоваться. Посмотри, разве все люди ставят цели в жизни?

— Нет, не все. Интересно, а сколько из них понимают смысл собственных целей.

— Разве мои аргументы не понятны?

— Понятны. А мои?

— В них присутствует чувство осторожности.

— А в твоих — загнано в тупик слово «жалость».

С одной стороны, разговор начал раздражать Кирилла, с другой — ни с одним из тех, кого он знал, такого диалога произойти не могло. Она притягивала его и отталкивала. Нежная женщина, образованная умница была чужда ему по сути. Разница в возрасте говорила не только о разных представлениях любви, но и о разных предпочтениях в жизни.

— Мне кажется, в нашей стране делается все, чтобы искоренить слово «жалость».

— Горько, но ты прав. Я вижу это по Вите.

Впервые за время их встречи она вспомнила вслух сына. Все-таки в глубине души угнетало то, что Кирилл моложе даже сына. Старалась не думать. Но куда от этого деться?