Я люблю тебя, Патрик Грин

Мы попрощались, но Патрик пообещал, что мы снова увидимся уже сегодня. И он сдержал слово — Патрик всегда держал слово. За исключением того раза, когда пообещал жениться на мне. Но в этом не было его вины. Вся вина лежит только на мне. И я продолжаю верить, что в моих силах сделать так, чтобы Патрик исполнил данное мне тогда обещание.

14.

Наступил вечер. Патрик предупредил меня заранее, что будет занят на работе допоздна, а потому я осталась сидеть дома. К счастью я знала, чем себя занять — как раз вышла долгожданная мной экранизация книги «До встречи с тобой» Джоджо Мойес с «Дейнерис Бурерожденной» в главной роли.

Фильм оказался гораздо слабее книжного оригинала, а потому я без малейшего угрызения совести отправила его после просмотра в корзину. Денег на его покупку мне тоже было не жалко, так как я воспользовалась кредиткой своего отца. Он конечно же обратил внимание на изменившийся баланс и просмотрел выписку со счета в начале следующего месяца, но скандалить не стал — не такая уж и большая сумма денег была списана.

Отключив компьютер, я взялась за телефон. Погуляв по «фэйсбуку», я переключилась на диктофон. У меня возникло желание признаться в любви Патрику, а для этого я хотела подобрать нужные слова и чтобы улучшить интонацию, принялась произносить слова над динамиком, а потом прослушивать то, что получилось.

Стерев третий вариант, я запустила диктофон, чтобы записать четвертое признание в любви, когда услышала легкий стук камешка в стекло. Я тут же вскочила с кровати и поспешила открыть окно.

Это был Патрик. И хотя он сказал, что задержится на работе, я не сомневалась, что увижу именно его. Вначале я обрадовалась, решив, что будет просто прекрасно посмотреть какой-нибудь еще романтический фильм в компании любимого парня. Но искаженное от боли и грусти лицо Патрика, заставили меня забыть обо всем.

— Вал, — еле слышно произнес он. Казалось, в его горле застрял ком, отчего голос его изменился до неузнаваемости. Его щеки были мокрыми от слез, а руки дрожали, как во время сильного мороза.

Первая мысль была: «С Марти случилось несчастье!». От этих мыслей мне стало плохо. А еще мне захотелось крепко обнять своего любимого, дабы помочь ему справиться с душевной болью.

— Забирайся ко мне, — сказала я.

Пока Патрик лез в окно, я поспешила к двери, чтобы запереть ее на ключ. Мои родители не часто заглядывали ко мне, и все же, мне не хотелось, чтобы они застали нас врасплох, тем более в такой трудный момент.

Патрик выглядел растерянным как ребенок, заблудившийся в торговом центре. Я предложила ему сесть на край кровати, а сама закрыла окно. Когда я вернулась к нему, он сидел опустив голову вниз, разглядывая письмо в своих руках. Он держал его кончиками пальцев, словно он жгло ему кожу.

— Что это? — спросила я.

Не говоря ничего он протянул его мне.

Я также осторожно взяла письмо в руки и расправила лист. Он весь был заполнен печатными буквами, правда я не смогла разобрать смысла ни единого слова. Мне потребовалось не меньше полуминуты чтобы понять — письмо было не на английском.

— Мы его получили час назад, — произнес Патрик, все также с трудом, словно каждое выговоренное слово причиняло ему боль.

Я посмотрела на конверт. Кто был отправителем, я тоже не разобрала, зато поняла, откуда оно прибыло. Из Норвегии — родины семейства Грин. Разобравшись хоть с этим, я присела рядом с Патриком, погладив его ладонью по спине.

— Он умер, Вал! — сказал Патрик и заплакал.

По моей спине пробежали мурашки. Я догадывалась, что речь шла не о Марти, но о ком еще мог мой мужественный парень так горько плакать, я не имела понятия. Но догладывалась, что все ответы хранило данное письмо, которое я никак не могла прочесть самостоятельно, потому что не знала норвежского.

— Кто умер, любимый? — решилась я задать вопрос.

— Мой отец…Он умер в тюрьме.

Такого ответа я не ожидала. Оказывается, отец Патрика сидел в тюрьме. Теперь мне стало понятно, почему он ничего не рассказывал о нем. Видимо, ему было стыдно в этом признаться.

— Мне очень жаль, Патрик.

— Нет, — покачал головой мой парень, да так интенсивно, что я даже расслышала хруст его шейных позвонков. — Не стоит меня жалеть. Ведь я не чувствую боли утраты. Наоборот — я плачу от радости и облегчения. Наконец-то мы можем вздохнуть с облегчением!

Только решив, что я начала что-то понимать, как снова запуталась. Да еще пуще прежнего.

— Что ты такое говоришь? Он ведь был твоим отцом. И не важно, что заставило его оступиться…

— Вал, ты его совсем не знала, а потому не понимаешь, что говоришь! — перебил он меня.

— Тогда расскажи мне. — Я сжала его ладони в своих. — Доверься мне. Мы ведь не чужие друг другу.

Патрик тяжело вздохнул, достал пачку сигарет, сжал одну зубами, но зажигать не стал. И этого было достаточно, чтобы немного успокоить нервы и начать говорить.

— Моего отца называли «Еттерстадским стрелком». Возможно, ты что-то слышала о нем. Почти одиннадцать лет назад это прозвище упоминалось во всех новостных каналах мира.