Я люблю тьму [СИ]

Бабуля тогда заёрзала на стуле. Вот как она бы выдала обладательнице роскошной белокурой гривы своё извечное «лучше модная стрижка, чем патлы кикиморы»? Правда, быстро нашла, как выпутаться.

— Ах, длинные волосы — это так красиво! Но Виктория совершенно не умеет за ними ухаживать! Вечно одни колтуны. Вот подрастёт, станет ответственной девочкой…

Я — как бы случайно, разумеется — выплеснула на колени чай. Плевать, что кипяток, плевать на платье — может, эту тряпку наконец-то выкинут, ею только полы мыть! И прочь, прочь из кухни, а в спину неслось притворно — обеспокоенное:

— Виктория такая неуклюжая! Как думаете, с возрастом это пройдёт?..

Огромных усилий стоило не хлопнуть со всей дури дверью.

Теперь, на следующий день, я валялась на кровати, сдувала лезущие в глаза пряди, пялилась в потолок и думала. С чего я взяла, что вообще что-то случится? Светозар же учёный, так? Это он сказал, что изучает древних славян. Может, на самом деле наш квартирант — психолог. Психолог, который решил провести исследование, и в качестве подопытного кролика выбрал меня. Сейчас небось сидит у себя и строчит что-то вроде «Излишне нервная, истеричная идиотка». Или ржёт над тем, что поверила во всю эту мистическую чепуху?!

Бывает такое, когда хочется ворчать — просто ворчать без перерыва. Кажется, сегодня как раз такой день. Всё раздражает — скулящая из-под дивана Руська, отказывающаяся выползать со вчерашнего дня, серые тучи за окном, смотрящая телевизор бабушка — нет бы свалить в гости! И волосы. Чёртовы волосы, как будто решившие сожрать моё лицо и упрямо лезущие то в рот, то в нос, то в глаза.

Вот пытаешься найти что-нибудь хорошее, а оно то ли отсутствует, то ли хорошо прячется. Даже не порадуешься, что ты отлёживаешься, а остальные на уроках — воскресенье же. Очередной блеклый день, когда хочется молча, без пафоса сдохнуть от скуки, лишь бы не вставать с кровати.

У бабули, к сожалению, очень хороший слух — в её-то возрасте! Наверное, у неё радар в голове, как у боевого робота, или какие-нибудь датчики движения. Стоило высунуться в коридор, как тут же послышалось требовательное:

— На кухню идёшь? Заодно мне чаю нальёшь. Только без сахара!

Знала бы она, каких усилий стоит после этих слов не вывалить в чашку всю сахарницу! А лучше — крысиного яду. Как-то в детстве я пыталась отравить любимую бабулю: тайком вытащила крем из её косметички и вывалила весь в чашку с кофе. Потом испугалась — как же, вдруг узнают и меня дяденьке милиционеру отдадут. И несостоявшаяся Борджиа пошла каяться. Буря бушевала три дня, причём бабушку, стоит заметить, даже не тошнило. Она ещё твердила всё время: «значит, не врут — из натурального сырья делают. Фирма!»

Я тогда думала — если бабушки не будет, мама заберёт меня к себе. Прелестные детские воспоминания.

Кто выдумал, что тоска зелёная? Она пыльная, серая, цвета заплёванного асфальта и застиранного полотенца. Зелёный, он как-то пожизнерадостнее. Вот бы скомкать её, эту тоску, завернуть, как тухлую рыбу, в старые газеты и целофан, и вышвырнуть в окно. Шлёпнется кому-нибудь на голову? Не моя забота. Хотя что с ней сделается? Выкидывай, не выкидывай — вернётся, зудя, как комар, и увлечённо примется сосать — не кровь, а хорошее настроение, так, чтобы под ноль, до донышка.

— Чай! — напомнила о своём существовании бабушка, и я, отмахнувшись от пыльной тоски, понесла кружку в комнату. Всё как всегда — сериал, звенящие кольца и переливающийся скользкий халат, похожий на дохлую рыбу. Как оказалось, Руська уже сидела не под диваном: нет, забилась на колени к хозяйке и на что-то очень увлечённо жаловалась.

— По — моему, Стелла — не очень хороший человек. Кошки всё чувствуют, они боятся только плохих людей. Впрочем, я не удивлена. В шоу — бизнесе сложно не забыть о духовном росте.

Ага. А может, у Руськи, как и у любой злобной твари, аллергия на всех, кто хоть раз посмел взглянуть на меня по — доброму? Вот начни звёздная гостья согласно всем канонам гнобить недостойную или в упор не замечать-тогда кусок кошатины залез бы к ней на колени и принялся урчать с громкостью работающего пылесоса.

Бабушка потянулась за кружкой, но не взяла её, а всплеснула руками:

— Виктория! Что это у тебя на голове?!

С таким омерзением, главное, как будто у меня там по меньшей мере дохлый осьминог, свесивший щупальца. Или, может, какая-нибудь жвачка налипла, или…

— И когда ты успела так обрасти? Недавно ведь стригли!

Я бросилась к зеркалу — и замерла с по — мультяшному отвисшей челюстью. Вроде не первое апреля на дворе, не время для тупых шуток… Волосы, вчера спускавшиеся чуть ниже кончиков ушей, лежали на плечах, чёлка — почти до кончика носа. То-то всё время в глаза лезли! Не длинная копна до пояса или до колен, конечно, но всё равно — за одну ночь?!

— Позвоню Эле, запишем тебя на завтра… — как ни в чём ни бывало, бубнила бабушка. Куда там ей сообразить: не бывает так! На сантиметр, на два — ладно, но на добрый десяток, если не больше… Спустив Руську на диван, дражайшая Светлана Николаевна направилась к телефону.

Руки сами собой сжались в кулаки.