Я люблю Вегас

После возвращения из Вегаса Джеймс стал моим официальным АА-спонсором (расшифровывается как «Анонимные Алексголики»). Всякий раз, когда меня подмывало позвонить Алексу и умолять о прощении, я звонила Джеймсу, который делился свежими скандальными сплетнями с Голливудщины. Хорошая штука симбиоз: Алекс получил необходимую паузу, а я узнала, кто из актеров латентный гей.

— У мужчин уходит масса времени на то, чтобы все разложить по полочкам, они тяжелее воспринимают жизнь, — просто сказала Дженни. — Женщинам ежедневно приходится сталкиваться со множеством неприятностей — содрала свежий лак на ногтях, красивые туфли жмут, в джинсы не помещаешься — словом, постоянные разочарования. А для парня худшая неприятность — если продует его любимая команда. Естественно, они напрочь выходят из себя, когда дела идут не так, как им хочется. Мужчины к такому не привыкли в отличие от нас.

Моя лучшая подруга настоящий гений.

— Слушай, напиши об этом статью для журнала!

— Обязательно напишу. Но иногда лучше знать наверняка, чем мучиться предположениями, — тихо добавила она. — Что будет, если он не позвонит?

Я на минуту задумалась. Что будет, если он не позвонит? Ну, будет Рождество, всего два дня осталось. Потом наступит Новый год, выйдет наш журнал, родится ребенок у Луизы, а потом у Эрин. Затем Дженни, наверное, выйдет замуж. А потом я умру в одиночестве в окружении десяти кошек. — Позвонит, — повторила я, оглядывая стол и радуясь оживленному разговору. — Я знаю.

В канун Рождества Нью-Йорк превзошел себя: небо стало ясным и бледно-голубым, воздух чистым и холодным, а выпавший снежок грозил белым Рождеством, которого мне так не хватало. Дженни, Эрин и Сэди тоже постарались на славу, совершив немало рождественских чудес. В частности, для меня. Мы отобедали в «Сарабет» у Центрального парка, посмотрели в мюзик-холле особое рождественское шоу «Радио-сити», пробились сквозь толпу поглазеть на праздничные витрины «Сакса» и заставили Дженни присесть на колено к Санте. Девчонки всячески отвлекали меня от того факта, что мой бойфренд, любовь всей жизни, так и не позвонил.

Прошло почти десять дней, и моя вера в Алекса пошатнулась. Дженни перестала говорить, чтобы я ему позвонила. Сэди перестала ходить вокруг меня на цыпочках. Эрин купила мне надувной матрац. Скоро девочки предложат мне поискать квартирку. Мне повезло попасть в затянувшийся период рождественских милостей, но Новый год со своей жизнью с чистого листа положит этому конец. Ну кто затевает перемены в январе? Я даже одежду не меняла, так холодно было. Дурацкая зима.

— А теперь на каток! — Дженни взяла меня за руку, нащупав под утепленной паркой мои пальцы. На Манхэттен опускались сумерки. — К «Рокфеллер-центру».

— Каток — это здорово, — осторожно начала я, — но у меня нет сил.

Подруги пришли в ужас, но я ничего так не хотела на Рождество, как прийти домой и завалиться спать — ну, кроме очевидного. Мы с Делией целыми днями работали над бизнес-планом и макетом журнала, который предстояло показать Бобу, а в свободное время я психовала по разным поводам, не связанным с Алексом. Что, если мне не дадут визу? Что, если Боб откажется нас поддержать? Что, если журнал провалится, несмотря на поддержку Боба?

— Перебьешься, — помотала головой Сэди. Я начала уже жалеть о том, что пригласила ее в команду. Они с Дженни прекрасно спелись — два голоса против моего — и оставляли за собой последнее слово, как в ванной Сэди оставляла за собой бардак. — Мы сейчас наденем оленьи рога, и ты просто так не смоешься. Устала она! Сегодня Рождество!

— И в самом деле. — Я повернулась к Дженни: — Что скажешь?

— Я тебя отпущу. — Пожала плечами подруга. — Если ты не ляжешь в постель слушать его альбом и рыдать.

— А что, если лягу? — надулась я.

— Женщина, не заставляй меня отправлять твой айпод вслед за твоим мобильным. — Дженни тащила меня по Пятой авеню против течения наплывавшей толпы запоздавших покупателей. Дурацкий лосось. — Мы идем на каток, и тебе там понравится, а затем, ну не знаю, будем пить самый калорийный горячий шоколад!

— Прекрасно, — мрачно согласилась я. — Покатаемся на коньках. Вау. Я очень даже старалась держать лицо. Прилюдные приступы слез прекратились, а вчера я вообще даже полежала в ванне, ни разу не всхлипнув. По ночам я еще просыпалась, задыхаясь, и сто раз в минуту проверяла телефон, но держалась. Старания отнимали столько сил, что меня не хватало на Рождество, и никто не грустил об этом сильнее, чем я. День, когда слова «как звонко на скаку бубенчики звенят» не вызывают улыбки, а под «динь-динь-бом, динь-динь-бом» не тянет пританцовывать, самый унылый в жизни.