Я люблю время

…и вторая, специальная комната, в которой нет ничего, кроме гвоздя в стене, портьеры, укрывающей особое зеркало, в которое я почти никогда не заглядываю, и Входа=Выхода. На гвоздь я вешаю скакалку, а Вход=Выход пропускает меня в коридор с мерцающими Витринами, на каждой из них знак Мира, в который она ведет. Человек, даже самый крутой и совершенный – а я, который покамест (сугубо из скромности и одного лишь развлечения для) решил определить себя в человеки – весьма непоследователен и беспорядочен в качестве мыслящей единицы: сколько так называемых лет, веков, а может быть и эпох я болтаюсь по морям, по мирам, но реальной пользы для себя не извлек и не представляю даже приблизительно – в чем она может заключаться. Никакой справедливости, никакого порядка в моих посещениях – и мне это нравится: во-первых, люблю повышать на отдельных участках пространства уровень негэнтропии, а во-вторых – успею еще и туда, и сюда, время у меня есть. В обоих Питерах, в Бабилоне, в Средневековье – днюю и ночую, когда под настроение, а что за вот этой Витриной – не знаю. Вернее, не помню, но зато и называется сей мирище-полотнище… Кузнецкий Мост… Что за фигня? А! Вспомнил: бывал я там однажды, но зато несколько лет безвылазно, Москва предвоенная, советский Шерлок Холмс, забавно…

Итак, о несовершенстве личности и беспорядочности в мыслях и воспоминаниях… А на хрена я должен помнить все событийное, что со мной было??? Тем более, что я, по большому счету, и так все помню, если возжелаю этого специально. Любую секунду любой эпохи любого мира… Любую, но не каждую, ибо мне пришлось бы потратить на просмотр почти бесконечное количество времени. И хотя эти две бесконечности были бы равномощны, то есть – я бы не упустил ничего, но делать так я не собираюсь даже от скуки – зачем? Хорошо, казалось бы, ощущать и понимать себя всеведущим и всемогущим, но в человека – а ныне, напомню, я человек – это ощущение просто-напросто не умещается. Поясню мысль на своем любимом примере: я идентифицирую себя не абстрактным человеком, а мужского пола, мужчиной. Мужиком, парнем, любящим тесное общение с человеко-женщинами. Да, это одно из любимейших моих развлечений, почти как еда и полеты, но… Но когда у меня в любовницах, одноразовых и условно-постоянных, побывало несколько десятков, или там, сотен тысяч женщин – а-фи-генно широкого диапазона в возрасте, экстерьере и культурном уровне, то уже на сточетырнадцатитысячной, если их вдруг начать считать и вспоминать по каждой подробности, призадумаешься: а не занять ли, для разнообразия, свой любовный пыл кем-нибудь иным, ну, скажем, старой вонючей мамонтихой? Или чем-нибудь еще, типа газгольдерной реторты?… Нет, этак нехорошо будет, с бездушной ретортой – и странно, и непорядочно: партнеры должны быть живыми и желательно одного со мной биологического вида. Тем более, что с мамонтихой я свой «естественный» шанс, похоже, упустил навсегда. С живой мамонтихой, имеется в виду, вне вечной мерзлоты. Или не упустил… Надо будет когда-нибудь разобраться на досуге с мирами и временами – чем они там друг другу приходятся, в каких степенях родства состоят. Пресыщенность – искусственное скотство, несложное волшебство, и при небольшом старании даже простой смертный вполне может достичь подобного состояния, когда верхние конечности становятся передними. Легко. Гораздо труднее избегать этого, и у меня пока получается.

Да, но вернемся в мир привычных человеческих страстишек… Если же научиться… отстраняться, забывать оперативной памятью и сердцем – то очень даже нормально с девушками и женщинами знаться, любить, быть любимым, мечтать и даже страдать небольшими порциями – и все это безо всяких ненужных подогревающих экспериментов: здоровье, желание и вечно юный возраст – всегда при мне. А все потому, что я не трясусь со своими воспоминаниями и переживаниями, как с писаной торбой: надо – извлек, не надо – в чулан. Хранить же и бережно перебирать знаки прошедшей черт знает когда любви в тридевятом мире – здравый смысл такого не выдержит.

А мимолетная дружба со смертными? Это ведь немыслимо – помнить и вновь, и вновь переживать все потери, в досаде и с муками совести сопровождать, не разделяя, неминуемое увядание тех, кого любил, с кем делил радости и труды, с кем стоял плечом к плечу, спиной к спине и делился последним…

А азартные игры?… Что такое азарт? Это болезненная жажда увеличить выигрыш, либо – и гораздо чаще – отыграть проигрыш, то есть память о внезапно и беспричинно утраченном и надежда на внезапное и беспричинное счастье. Про память я уже высказался, а надежда… Я бы мог быть самым удачливым игроком всех миров и народов, но… Всегда знать заранее и всегда выигрывать блага насущные, которые и так к твоим услугам в любом количестве, – еще скучнее, чем не играть… Я и не играю, если только этого не требуют обстоятельства положенные мне по ситуации.