Я. Люди. События. История третья (СИ)

- Там преступник, - сообразил Мишка, проблеяв непривычно тонким голоском. - Преступников всегда тянет на место преступления.

- Надо звонить в милицию, - шепотом заявил Федор.

- Никуда мы звонить не будем, - сказал я уверенно, подошел к двери, подергал ручку - заперто. Набрался наглости и позвонил.

Кто-то, не таясь, зашаркал по квартире в сторону прихожей. Вскоре дверь распахнулась и на пороге возникла долговязая старческая фигура. Седые волосы на голове были всклокочены, синие глаза смотрели на нас ясно и непонимающе.

- Петр Петрович, - выдохнула Варя, потом повторила, но уже звонко и радостно, - Петр Петрович! Живой!

- Живой, а что со мной случится, - покряхтев, признался дед. - Варюша, ты мне можешь объяснить, что здесь произошло?

- Знать бы, - вздохнула девочка.

- Мы можем зайти и поговорить? - спросил я. Сам не пойму, почему так себя повел. Старик нашелся, Варя успокоилась. Но что-то меня тревожило.

- Входите, чего уж, раз пришли, - без особой радости проговорил Петр Петрович.

В квартире царил кавардак.

- Вот, полюбуйтесь, что творится! - возмутился дедок. - А все этот оболтус, Пашка!

- Пашка - это кто? - не понял я.

- Пашка - это мой сын.

- Паскаль, - подсказала всезнающая Варя, - Петр Петрович его Пашей зовет, так проще.

- Паскалем его мать назвала, супруга моя, царство ей небесное. Не дожила, слава Богу, не видит, в какого ирода наш сын превратился. А ведь хорошим парнем был, учился хорошо, в армию пошел, отслужил, вернулся, женился.... А потом как с ума сошел. Говорит, все из-за нее, из-за Эры. Будто бы изменила она ему. А он любит его до невозможности... До сих пор любит... И простить не может и бросить ее нет сил... Лет десять прошло, а все мается. Уж я ему твержу, твержу - начни жизнь сначала, возьмись за ум, ведь сорок лет всего-то! Или туда, или сюда, надо что-то решать, водкой делу не поможешь. Еще есть возможность всё исправить. Правильно я говорю... извините не знаю вашего имени-отчества?

- Роман Александрович. Вы меня тоже извините, что мы... вот так... без приглашения... нагрянули к вам.

- Это я обратилась к Роману Александровичу за помощью в... ваших поисках, Петр Петрович. Я думала... вас убили. Ваш сын вас убил. Вы кричали: "Ты меня задушишь!", а потом пропали.

- Я кричал? Может быть, и кричал. Пашка везде с собой медвежью шкуру таскает, а у меня астма. Задыхаюсь я, когда шкура в доме. Вот психанул и ушел к другу, сказал, не вернусь, пока шкуру не выбросишь. Сначала держался, не звонил домой, потом позвонил, никто к телефону не подходит. Решил, Пашка к жене вернулся. Позвонил Эре, она меня "накрыла медным тазом"... Так моя внучка выражается, я у нее перенял. Забеспокоился, примчался... если в мои годы можно так сказать... домой. Дома никого. Медвежьей шкуры в том числе... И ковра в спальне нет. Не иначе Пашка украл, продал, деньги пропил... Но что интересно - на столе нет грязной посуды, ни стаканов, ни бутылок, ни остатков еды. Везде все разбросано, а на столе чистым чисто.

- А это что такое? - заинтересовался я, присел на корточки и взял в руки фотоальбом, который валялся возле журнального столика.

- Это? Это наша семейная жизнь в фотографиях, - с ностальгическими нотками ответил Петр Петрович.

Из альбома выпала фотография. Я присмотрелся, увидел двух молодых людей, патлатых, в рубахах, завязанных узлом на пузе. У обоих в уголках губ дымились папиросы.

- Это кто? - спросил я.

- Это мой Пашка, - старик ткнул пальцем в одного из патлатиков-двойников, - а это его приятель Трофим Ганкин. До сей поры дружат... Не так, чтобы тесно общаются, время от времени, но перезваниваются, встречаются. Трофим тоже выпить любит, но не так зашибает, как мой Пашка. И ведь поди ж ты, тоже с женой нелады... Развелись недавно.

Входная дверь заскрипела, по прихожей застучали женские каблучки. На пороге застыла стройная брюнетка. Волосы были забраны в высокий конский хвост, перетянутый несколькими разноцветными резинками. Челка была высоко поднята благодаря начесу и лаку для волос. Все по-модному. Варька завистливо вздохнула и шепнула мне:

- Это Ника, дедова внучка.

- Привет, - с вызовом протянула Ника и спросила, - что здесь происходит?

- Твой отец пропал, - объяснил дед.

- Туда ему и дорога, - без грусти заметила девушка.

- И шкура его тоже куда-то подевалась, - добавил старик.

- Шкура - это моя работа. Мы с Прохором постарались, избавили тебя от этой гадости.

- Я позвонил Нике и пожаловался на отца, - обратился ко мне Петр Петрович.

- Мы с Прохором приехали на квартиру деда. В квартире никого не было, шкура лежала в гостиной возле дивана. Когда отец к деду приезжает, всегда спит на диване, а шкуру под ноги кладет, - объяснила Ника. - Недолго думая, мы забрали шкуру и вывезли ее на помойку. Дыши свободно, дедушка!

- А ковер? Ковер-то где?

- Какой еще ковер?

- Из спальни. Два на три. Мы с твоей бабкой его двадцать пять лет назад купили по блату.

- Зачем мне ковер? - передернула плечами Ника.

- Ты точно его не брала?

- Дед, ну ты чего? Не веришь мне, что ли?