Я, Лучано Паваротти, или Восхождение к славе

Излишнее подчеркивание негативных моментов — не единственное опасение Паваротти. Певец не хотел допускать и другого — чтобы его биография, подобно жизнеописаниям многих коллег, превратилась в реестр сценических триумфов. Как он сам говорил мне, подобное встречается настолько часто, что можно подумать, будто эти великие певцы, фиксируя каждый свой успех на бумаге, надеются обессмертить все полученные ими овации. Это было бы, заметил Паваротти, все равно, что просить читателей слышать одни только аплодисменты без самого исполнения.

С другой стороны, в жизни певца происходило очень много интересного, о чем можно вспомнить, не тратя времени на описание восторгов публики и пересказы восхвалений критиков по всему миру.

Вот почему мы пришли к единодушному мнению, что в книге необходим наиболее полный рассказ о личной и артистической судьбе певца, дабы порадовать самых пылких его поклонников, и, в то же время, должно быть уделено внимание и многим другим, чисто творческим вопросам, таким, например, как феномен тенора, размышлениям о пении, о жизни современной оперы, ее представителях, об искусственном «создании» крупных талантов, характерном для второй половины двадцатого века.

Но более всего, как я убедился вскоре, книга должна представить читателям живой образ певца — необыкновенную личность Лучано Паваротти. Разумеется, такую задачу ставит перед собой автор любой биографии, но, когда речь идет о Паваротти, я убежден, ключ ко всему повествованию — в еще большей мере даже, чем фантастический голос, — это личность певца.

Наблюдая великих певцов нашего времени, небезынтересно отметить, что многих обладателей великолепных голосов широкая публика, хоть и любящая оперу и всегда жаждущая встречи с гигантами и героями, не слишком жаловала. Так Кирстен Флагштадт, Аурелиано Пертиле, Лауриц Мельхиор, Зинка Миланова, Элен Траубле — и это лишь некоторые имена, — несомненно, вокальные феномены первой величины, все же не нашли у широкой публики достаточного признания.

Это, разумеется, больше говорит о публике, чем о таланте названных певцов, хотя, я уверен, кое-что сообщает и о них, особенно, если сравнивать их с теми, чья известность вышла за пределы оперного круга и получила признание миллионов людей, не являющихся страстными любителями оперы. К этой категории принадлежат Энрико Карузо, Джон Маккормик, Марион Андерсон, Мария Каллас и… как никто из них — Лучано Паваротти.

Очевидный факт, что некоторые великие певцы не пользовались особой любовью широкой публики, наводит на мысль, что сам по себе исключительный голос имеет успех только у знатоков и любителей оперы.

В то же время всемирная известность других выдающихся исполнителей свидетельствует о том, что публика — даже та, что предпочитает слушать Боба Дилана и Джейн Джолейн, — отнюдь не глуха и к голосам бельканто, она лишь нуждается в чем-то еще.

Я убежден, это «что-то еще» и есть достойная восхищения, легко узнаваемая личность исполнителя. Мало того, подозреваю, что чем более могуч талант великого певца, тем чаще часть слушателей жаждет получить от него нечто большее, чем то, что вложил в свой художественный замысел композитор.

Иными словами, если безупречный, не лишенный обаяния голос трогает далеко не всех слушателей, то, очевидно, существует некое волшебство, благодаря которому возникает настоящий контакт между великими, яркой индивидуальности певцами и самой широкой публикой. Именно он, этот контакт, и рождает восторг перед таким почти сверхчеловеческим чудом, как редкостный вокальный дар.

Это наиболее глубокий уровень общения, возникающий в самом сердце великого вокального искусства.

В книге «Великие певцы» Анри Плезан пишет об Энрико Карузо:

«Его секрет заключается не только в голосе и не в том необыкновенном, возможно, интуитивном чувстве формы, с каким певец моделирует каждую фразу, исполняя любой романс и арию, а скорее в том, что у Энрико Карузо изумительный голос соединяется с замечательной натурой».

Возможно ли, чтобы широкая публика гораздо лучше знатоков и любителей оперы улавливала то, что является самой сутью великого искусства?

Одна из тайн вокального искусства состоит в его, так сказать, «независимости». Талант певца не нуждается ни в клавиатуре, ни в струнах, ни в полотне, ни в глыбах мрамора. Певец может без какого-либо антуража стоять на вершине горы и дарить миру подлинную красоту, нечто прекрасное, что созидает культуру и творит историю.

Подобно супермену, умеющему без каких-либо приспособлений летать в фантастических фильмах, певцу не нужна никакая экипировка, никакая особая обстановка: всякий раз, когда

у него возникает необходимость или желание петь, голос и вокальный талант в полном его распоряжении.