Я – Малала

Поклонившись гробницам, мы отправились в музей, расположенный в задней части здания. Там мы увидели белые галстуки-бабочки, которые Джинна специально заказывал в Париже, его костюмы-тройки, сшитые в Лондоне, клюшки для гольфа и специальный дорожный ящик для обуви, куда помещалось двадцать пар, в том числе его любимые двухцветные ботинки. Стены были сплошь увешаны фотографиями. На тех, что были сделаны после провозглашения независимости Пакистана, видно, что Джинна был смертельно болен. Лицо его было худым и изможденным, кожа казалась тонкой, как бумага. Джинна выкуривал по пятьдесят сигарет в день. Когда Луис Маунтбеттен, последний британский вице-король Индии, объявил, что Индия будет разделена на две суверенные части, Джинна уже был болен туберкулезом и раком легких. Но его болезнь держалась в строжайшей тайне. Впоследствии Маунтбеттен заявил: знай он, что дни Джинны сочтены, он не стал бы провозглашать независимость Пакистана. Джинна скончался в сентябре 1948 года, через год после того, как Пакистан стал независимым государством. Три года спустя был убит наш первый премьер-министр. С самого начала нашу страну преследовали несчастья.

В музее на специальных дисплеях можно было прочесть тексты самых известных выступлений Джинны. В одном из них говорилось о том, что гражданам нового Пакистана будет предоставлена полная свобода вероисповедания. В другой речи Джинна говорил о той важной роли, которую в жизни страны играют женщины. Мне захотелось увидеть фотографии женщин, сыгравших важную роль в его собственной жизни. Но его жена, принадлежащая к религиозному течению парси (последователи зороастризма), умерла совсем молодой. Их единственная дочь Дина жила в Индии, вышла замуж за человека, исповедующего парси, и не захотела перебираться в мусульманский Пакистан. Сейчас она живет в Нью-Йорке. Чаще всех прочих женщин на фотографиях встречалась Фатима, сестра Джинны.

После посещения мавзолея и знакомства с речами Джинны у меня невольно возникла мысль о том, что современный Пакистан разочаровал бы своего основателя. Наверняка Джинна хотел видеть родную страну совсем другой. Он хотел, чтобы в Пакистане царили свобода, независимость и толерантность. Хотел, чтобы люди, вне зависимости от своих политических и религиозных убеждений, жили бы здесь в мире и согласии.

– Может, было бы лучше, если бы мы не получили независимость и оставались частью Индии? – спросила я отца.

Я знала, что между индуистами и мусульманами, населяющими Индию, существовала извечная вражда. Вражда не прекратилась и после образования Пакистана, но теперь столкновения возникали между мухаджирами и пуштунами, а также между суннитами и шиитами. Вместо того чтобы поздравить друг друга, наши провинции принялись конфликтовать. Жители провинции Синд постоянно поднимают вопрос о суверенитете, а в Белуджистане, одной из самых отдаленных наших провинций, идет бесконечная война, к которой все уже привыкли. Возможно, все эти конфликты означают, что Пакистан следует разделить на части.

Выйдя из музея, мы увидели на улице группу молодых людей с флагами. Это были представители народа сараики, населяющего Южный Пенджаб. Митингующие требовали, чтобы их землям был предоставлен статус независимой провинции.

В мире существует слишком много причин, по которым люди готовы воевать друг с другом. Часто приходится слышать, что христиане, индуисты и иудеи – заклятые враги ислама. Пусть это так, но почему между мусульманами тоже постоянно возникают стычки? Мне кажется, наш народ находится в плену заблуждений. Люди уверены, что защищают ислам от посягательств неверных, а на самом деле они оказываются пособниками экстремистов, которые, подобно талибам, извращают смысл Священного Корана. Наверное, было бы намного разумнее, если бы мы больше внимания уделяли практическим проблемам. В нашей стране множество неграмотных, в особенности среди женщин. И в то же время школы продолжают взлетать на воздух. Многие районы Пакистана по-прежнему лишены электричества. И ни один день в нашей стране не проходит без убийства.

В один из дней к нам в хостел заглянула пакистанская журналистка по имени Шейла Анджум. Она рассказала, что живет на Аляске и, посмотрев на сайте «Нью-Йорк таймс» документальный фильм с моим участием, захотела со мной познакомиться. Мы с ней побеседовали, потом она стала разговаривать с моим отцом. Я заметила, что в глазах у нее стоят слезы.

– Вам известно, Зияуддин, что талибы угрожают этой невинной девочке? – спросила она.

Отец не понял, что она имеет в виду. Тогда Шейла достала ноутбук, вышла в Интернет и показала нам, что в тот день талибы пригрозили расправой двум женщинам – Ша Бегум, правозащитнице, живущей в Дире, и мне, школьнице Малале Юсуфзай.

«Эти женщины распространяют неверие, и потому их следует убить», – говорилось в заявлении Талибана.

Я не восприняла эти угрозы всерьез, потому что в Интернете появляется огромное количество всякой ерунды. Если бы надо мной нависла реальная опасность, об этом говорили бы повсюду, решила я.