Я, Минос, царь Крита

Ничего не ответив, девушка задумчиво поглядела на меня и молча удалилась. Я поспешил вслед за ней.

   — Ты забыла свою одежду! — крикнул я хрипло и накинул её на Гелике. Когда я коснулся её тела, мы оба вздрогнули и, как загипнотизированные, уставились друг на друга.

   — Иди, — сказал я сдавленным голосом и вытолкнул её во двор.

Подойдя к окну, я стал смотреть на уходящую Гелике. Сердце моё сильно билось. Её длинные белокурые волосы очаровали меня, гордая походка, плавное покачивание бёдрами, словно в танце, линии её тела и изящное движение головы, каким она несколько раз отбрасывала волосы за спину, едва не заставили меня крикнуть ей, чтобы она вернулась...

Теперь в моей душе соперничали две женщины: Айза и Гелике.

Вечером я снова отправился к мужчинам, которые пили из амфоры густое сладкое вино.

Разве могли они знать, что меня угнетало?

Они играли в кости, пили, молчали, но всякий раз отыскивали меня глазами.

   — Голике была у тебя? — равнодушно поинтересовался один из них. Все тотчас подняли головы и с любопытством уставились на меня.

Я кивнул.

   — Ну и как она?

Я взял амфору и стал пить. И сразу же ощутил сладость и приятную расслабленность. После очередного глотка мир посветлел. Краски сверкали, соединялись вместе, какие-то фигуры кружились в танце: это были обнажённые женщины.

Какая-то девушка, до которой, как казалось мне, опьяневшему, рукой подать, делала непристойные движения, словно это была Гелике. Очертания её грудей, покачивание бёдер и плавные движения рук непрестанно напоминали мне о Гелике.

Издали, появившись из розового тумана, ко мне приблизилась какая-то другая танцовщица. Я тотчас же узнал её — это была Айза. Её косички раскачивались, свидетельствуя, как она сама утверждала, о любви. Выдавало её и характерное покачивание бёдер.

Я благодарно кивнул, млея от счастья, ибо всё, что я видел, была Айза.

Розовый туман всё больше сгущался. Издалека ко мне, словно призрак, приблизилось какое-то лицо. Вот оно уже совсем рядом, я вижу на нём одни глаза. Потом я различаю губы и слышу бесконечно добрый голос: слова, которые он произносит, трогают меня, словно тёплые руки:

   — Однажды спросили орла: «Почему ты растишь своих птенцов так высоко в воздухе?» Орёл ответил: «Если бы я не вёл их к свету, они бы видели только землю! А этого нельзя допустить!»

Танцуя, ко мне приближались другие лица, они сливались, исчезали и на смену им появлялись новые.

   — Пей! — произнёс один из мужчин и поднёс к моим губам амфору. Потом принялся, усмехаясь, рассказывать, что соблазнил девушку, и та родила ему ребёнка.

   — Должно быть, в ту ночь, когда я увлёк малышку в свою постель, я был пьян.

   — Почему ты так решил? — спросило лицо, состоявшее из одних ушей.

   — Она уродлива, у неё рот, словно у лягушки. Единственное, что меня в ней привлекло, это фигура, она покорила меня. К тому же эта девица всегда бросала на меня такие взгляды, будто изнывала от желания.

   — От желания? — спросил я.

   — Ну да. Ведь все мы слабые существа, которые целиком находятся во власти чувств. Что делает мужчина, когда женщина откровенно предлагает ему себя?

   — Но ведь девушка, которую ты упоминал, была безобразна, — заметил я.

   — Так и есть, да только я сам не могу понять. Всё развлечение заняло не более пяти минут, а теперь я отец ребёнка, который постоянно будет напоминать мне о том, что был глупцом и потащил к себе в кровать похотливую дурнушку. Разве мужчине так уж трудно устоять перед сгорающей от вожделения женщиной?

Мне хотелось ответить ему, но мои губы слушались с таким трудом, что я едва мог пошевелить ими.

   — Так Гелике всё-таки спала с тобой? — спросил кто-то и с любопытством посмотрел на меня.

Лжец гордо обвёл глазами слушателей и заявил, что она очень быстро возбуждается. В уголках губ у него блестела слюна.

   — Она очень красива, — пробормотал я уклончиво.

   — И она так жарко целовала тебя? — спросил кто-то другой.

Я посмотрел на него так, словно не понял его слов, и он подробно объяснил, что однажды Гелике прониклась к нему такой нежностью, что облизала его, словно животное.

   — Если Келиос отдаёт её тебе, то лишь потому, что ему уже не под силу справиться с ней. Ты молод и силён и сумеешь доставить ей радость, — промолвил мой сосед и по-братски положил мне на плечо руку.

Мне опять предложили кружку, и своеобразный вкус вина, отдающего маком, вновь распространился по моим членам, подобно некой таинственной силе. Меня вновь охватила сладостная слабость, породившая новый туман. Я погрузился в мечты. Ко мне приблизились лепестки роз, и в каждом цветке лежала обнажённая девушка. Они протягивали руки, а вблизи танцевали Гайя и Айза. Они обе домогались меня, и я безвольно стонал:

   — Я люблю вас, я люблю вас!

Я принялся всё громче бормотать что-то несвязное. Один из мужчин пододвинул мне блюдо с орехами. Я отставил его и пьяно настаивал:

   — Нет, я хочу есть цветы, хочу, чтобы передо мной прямо сейчас танцевала Айза. Позовите её...

   — Пей, царевич! — произнёс какой-то человек и опять протянул мне кружку.

   — Нет, — простонал я, — это мне уже не на пользу.