Я, Минос, царь Крита

   — Такова мода, — с вызовом ответила она. — Что ты понимаешь в женщинах?

   — Возможно, больше, чем ты в мужчинах. Одежда призвана украшать, молодить и доставлять радость. Ведь женщине очень хочется нравиться, не так ли? Одеваясь красиво, ты проявляешь уважение к своей семье, к тому кругу, в котором вращаешься, а значит, и ко мне. Почему ты ведёшь себя как старуха? Девушки стремятся доставить радость мужчине своими броскими нарядами. Теперь у тебя есть муж, и ты полагаешь, что он — твоя собственность, значит, тебе больше нет нужды украшать себя для него. Но это большое заблуждение.

   — Ты был у Сарпедона?

   — Нет, а зачем?

   — Он болен, тебе следовало бы навестить его.

   — Я собираюсь на охоту, — отмахнулся я. — У моего брата есть лекари, несколько жён и рабы, которые выполняют малейшую его прихоть. Что мне там делать?

   — Проявить участие. Но сочувствие, — она насмешливо взглянула на меня, — похоже, тебе чуждо.

   — Хочешь поехать со мной? Я приказал заложить экипаж...

   — Ты же знаешь, что я ненавижу, когда убивают животных...

Я кивнул и прошёл мимо. Пока я переодевался, раб сообщил, что во дворе меня ждёт Келиос с охотничьим экипажем.

   — Передай ему, что я сейчас приду, — распорядился я.

Когда я очутился рядом с Келиосом, он поинтересовался:

   — Твоя жена поедет с нами?

   — Нет, но...

Он улыбнулся и указал рукояткой бича на окно.

   — Айза?

Собственно, я уже несколько дней не вспоминал об Айзе, хотя знал, что она любит охоту и быструю езду в экипаже.

   — Приведи её, — сказал я, отправляясь за своим оружием.

Когда я вновь оказался во дворе, Айза уже была там. Она стояла, кокетливо прислонившись к колесу экипажа, и улыбалась мне счастливой улыбкой.

   — Что ты можешь, предложить нам, Келиос?

Тот поглядел вдаль и сделал вид, будто принюхивается к запаху животных, на которых можно поохотиться.

   — Пора отправляться, — сказал он. — Кроликов, серых куропаток и диких гусей мы найдём всегда. Мы могли бы поискать косуль и кабанов. Я знаю одну долину, где встречаются дикие быки, но там нам потребуются борзые. — Потом он с сомнением оглядел меня. — Ты не взял ни одного дротика, только лук со стрелами, поэтому, самое большее, мы добудем несколько косуль.

   — Экипаж превосходный, — похвалил я и поднялся в него. Айза проворно, словно газель, последовала моему примеру и расположилась так близко за моей спиной, что я чувствовал её дыхание.

   — Этот экипаж твой отец получил около месяца назад от одного владельца поместья, — скупо отозвался Келиос. — Это ежегодная дань. А с ним ещё пару лошадей, пятьдесят овец, несколько кувшинов с мёдом и четырёх рабов, каждый из которых нёс огромный чан с пшеницей.

Келиос хлестнул лошадей, и они сразу же рванули галопом.

Левой рукой Айза держалась за экипаж, а правой — за моё плечо.

   — Вот здорово, — ликовал я. — Оружие, лошади, собаки, сражения, охота и прекрасные женщины!

На одном из поворотов — Келиос так правил лошадьми, словно участвовал в состязании колесниц — Айза потеряла равновесие и обеими руками уцепилась за меня.

   — Ты ещё любишь меня? — неуверенно спросила она, подставляя мне губы.

   — Очень, — негромко произнёс я в ответ.

   — И Пасифаю?

Я криво усмехнулся.

   — Ты ведь знаешь её. Она одевается, будто мумия, и ко многим вещам совершенно безразлична. Мне пришлось жениться на ней, потому что она — единственная дочь царя, которого отец очень ценит. Кроме того, её отец — важная персона в Микенах. Я должен был повиноваться своему отцу и... — я страстно поцеловал её, — и вот у меня жена, холодная и бесчувственная, словно камни дворца, в котором она выросла.

   — Гелике ещё приходит к тебе? — спросила она, взглянув на меня почти раболепно. При этом она задела Келиоса. Случайно это получилось, или она сделала это намеренно, чтобы привлечь его внимание к нашему разговору?

   — Я не люблю Гелике, — добавила она.

Я заметил, как ожесточилось лицо Келиоса. Он выдвинул подбородок, словно опять готовился к борьбе. Боялся ли я его? Я с ужасом припомнил, как мы с ним недавно орудовали кинжалами, и так и не мог понять, почему не решился тогда казнить его.

   — О чём ты думаешь? Почему у тебя такое злое лицо? Ведь могу же я признаться, что не люблю Гелике?

Случайно или нет, но говорила она очень громко.

Потом она взяла мой лук и попробовала натянуть его.

   — Кажется, он сделан из рогов дикой козы? — спросила она, и мне почудилось, что она произнесла эту фразу, лишь бы что-то сказать.

Я кивнул и стал любоваться, как искусно Келиос управляется с лошадьми.

Мы проезжали мимо склона, заросшего кустарником и покрытого невысокими деревьями.

   — Косуля! — крикнул Келиос, показав бичом вправо, и принялся нахлёстывать лошадей. Те заржали, а по дну долины промелькнуло, словно тень, стадо косуль.

   — Стреляй, стреляй! — взвизгнула Айза, затопала от радости ногами и начала обнимать меня, так что в цель попала только четвёртая моя стрела.

Домой мы возвратились с одной-единственной косулей.