Я, Минос, царь Крита

Энос промолчал, ища ответа, и Алко сказала:

   — Я видела мужчин и женщин, которые ни о чём не спрашивали друг друга, не произносили ни слова, однако сжимали друг друга в объятиях, а потом отдавались друг другу, словно были знакомы уже долгие годы. Разве это любовь?

Он снова не нашёлся, что ответить.

   — Может ли наслаждение, продиктованное темпераментом, быть причиной встречи, которая, в сущности, возможна лишь по праву любви?

   — Ты уже испытывала подобное наслаждение? — спросил Энос, со страхом ожидая ответа.

   — Нет, в сущности нет.

   — Что ты имеешь в виду, говоря «в сущности»? — спросил он с подозрением.

   — Существует ли «высшее наслаждение»? — ответила она вопросом на вопрос.

   — Разумеется, — промолвил он. — Это растворение друг в друге без остатка, полное единение двух тел. — Он удивлённо поднял на неё глаза: — Ты задаёшь такие странные вопросы. Почему они тебя интересуют, откуда ты всё это знаешь?

   — Я это слышала и наблюдала, — тихо ответила она. — Знаю и о контактах, которые никогда не были любовью. Бессмысленно, — заметила она, — если два человека уверяют друг друга в своих чувствах, а сердца их остаются глухи. Бессмысленно, если два человека вступают в плотскую связь и не растворяются без следа в любви а лишь подчиняются инстинкту.

Дни шли за днями, проходила неделя за неделей. Чтобы выжить, люди объединялись в группы и холодными ночами искали за развалинами домов защиты от ветра, набивались под навесы, защищавшие от дождя.

Энос нашёл временное пристанище в подвале: на него упала крыша другого дома, предохраняя это убежище от осадков.

С наступлением утра люди разбредались кто куда в поисках земель, которые можно было немного расчистить от пепла и засеять. Женщины непрерывно таскали воду и поливали посевы. Мужчины строили новые дома. От стариков требовалось собирать зёрна из чудом уцелевших колосьев.

Ежедневно приходилось решать трудную задачу: сколько зёрен можно употребить в пищу, а какую часть, не мешкая, использовать в качестве посевного материала.

На ночь все они, обессиленные, укладывались прямо на землю, и, наверное, не было среди них ни одного, кто не мечтал бы о жареном мясе, медовой лепёшке и ячменной каше.

   — Ты, — только и произносил Энос с наступлением ночи, ложась на землю рядом с Алко.

   — Ты, — отвечала она, хватаясь за него, словно без памяти влюблённая. Этот ритуал повторялся со всеми подробностями уже очень давно.

Но Энос допустил оплошность. Однажды дождь привёл в их подвал незнакомца. Он улёгся рядом с Алко и мгновенно заснул. Ночью Энос почувствовал, что Алко дрожит всем телом: рядом с ней стояла чья-то коленопреклонённая тень, протягивая к ней руки.

   — Нет, нет, — шептала она, однако казалось, что, несмотря на отказ, тело Алко придвигалось к этому незнакомцу.

Энос слишком устал, чтобы вмешиваться. Единственное, что он сделал — привлёк Алко к себе и закрыл её тело обеими руками. Как бы она ни ложилась — на спину, на правый или левый бок, он неизменно обхватывал её руками, крепко прижимаясь к ней.

Потом это ежевечернее обхватывание Алко руками превратилось в своеобразный ритуал, совершая который оба чувствовали себя счастливыми. Затем Алко стала требовать большего, а он только отвечал:

   — Этого нельзя!

   — Почему нельзя? — слышал он традиционный вопрос. — Боги позволяют это.

   — Я не бог, — шептал Энос.

   — Не возражай, — страстно говорила она. — Ты для меня — всё!

   — Любовь требует порядка, — защищался он. — Любовь подчиняется законам, — устало говорил он.

   — Каким?

   — Этого я не знаю, но чувствую, что та привязанность, которой суждено продлиться до конца наших дней, требует порядка.

   — До конца наших дней... — задумчиво повторила она. — А что, если мы умрём с голоду? Люди умирают повсюду. Мы лишаем себя счастья, которое, возможно, могло бы спасти нас.

   — Что ты хочешь этим сказать? — в замешательстве спросил он.

   — Мы в бедственном положении, находимся на грани, за которой нас ждёт конец. Речь идёт о жизни и смерти... Любящие обнаруживают скрытые силы. Они, правда, не заменяют пищи, однако становятся приправой, облегчающей многое. Страстно влюблённые не воспринимают голод как бесконечную муку. Страдание перестаёт быть изнурительным бременем. — Она задумалась, затем продолжила: — Легко любить, когда молод, здоров и полон оптимизма. Трудно не разлюбить другого, если он болен или силы покинули его. Это — настоящее испытание.

   — И ты по-прежнему будешь любить меня, когда я стану стариком? — спросил Энос.

   — А ты сохранишь любовь ко мне, когда я увяну? — поинтересовалась она.

   — Я буду любить тебя всегда, — серьёзно промолвил он, — молодая ты или старая, здоровая или больная!

   — Почему? — допытывалась она. — Только потому, что я — родственница твоей жены?

   — Пожалуйста, — заметил он, — никогда так больше не говори. Даже в словах нельзя быть неразборчивыми.

Всякий раз, когда опускалась темнота, Алко подползала к Эносу и принималась обеими руками ласкать ему щёки, плечи и бёдра, порой приникая к ним губами.