Я мог бы остаться здесь навсегда

Сообщение меня смутило. Я не могла понять, что происходит. Злится он или нет? А может, голову мне морочит? Что мне делать, стереть его номер и спрятать телефон? Или ответить? Я закрыла глаза, потом открыла снова.

Мне тоже грустно. Мы были знакомы всего ничего, а ощущение, будто знали друг друга очень давно.

До свидания, Чарли.

Потом я расплакалась. Перевернулась на живот и уткнулась лицом в подушку. Хорошо, что все знакомые уже разъехались на каникулы. Лучше уж рыдать в одиночестве, чем пытаться объяснить, отчего меня так расстроило расставание с парнем, которое не должно было ничего значить. Двадцать минут спустя телефон снова зажужжал. Я уже не плакала, просто таращилась в стену.

Я пойму, если ты откажешься, но, может, обсудим все при личной встрече?

Я заставила себя выждать пять минут и написала:

Я сейчас свободна.

5

Открывать дверь было страшновато, но Чарли выглядел как всегда – вежливый, невинный, очаровательный. Одет он был в джемпер поверх классической рубашки, в вороте виднелся узел галстука – как будто в церковь собрался. Волосы аккуратно расчесаны на косой пробор. В руках – гитара.

– Какой ты нарядный, – отметила я, впустив его.

– Это мама посоветовала. Сказала, так у меня будет больше шансов.

– Ты рассказал обо всем маме? – улыбнулась я.

– Без подробностей. Иначе вышло бы слишком унизительно.

Мы прошли в гостиную, я села в нормальное кресло, он опустился в продавленное. И сразу провалился в подушки – ноги вытянуты, руки в карманах.

– Прости, Чарли! Я не хотела тебя задеть.

– Что это за парень? – мягко спросил он.

– Неважно, – покачала головой я.

– Ну хоть имя узнать можно?

– Питер.

Он промолчал.

– Ты гитару принес? – Я кивнула на оставшийся в прихожей большой черный футляр.

– А, да, у меня завтра репетиция с группой, – объяснил Чарли. – Побоялся оставлять ее в машине.

– Ты играешь в группе?

– Любительской.

– Правда?

– Нет, неправда. Но должен же я чем-то побороть Питера, – улыбнулся он.

Когда Чарли пел, голос его звучал так же вкрадчиво и хрипловато, как и во время разговора. Я не слишком разбиралась в музыке, однако даже мне было ясно, что у него талант. Большой талант. Сначала он спел мне Masterfade Эндрю Берда, потом The Only Living Boy in New York Саймона и Гарфанкеля. Он не смотрел на меня, постоянно косился на экран телефона, где была открыта страница с текстом и аккордами; и слава богу, потому что все эмоции, вероятно, были написаны у меня на лице. Чарли часто ошибался, но и в этом было своеобразное очарование. Такие ошибки мог допускать только мастер своего дела. И я воображала себя Майей Джоши на встрече с Уилсоном. Представляла себе, что это я нашла этого парня, разглядела в нем потенциал, харизму и талант. Слушая Чарли, я расцветала. Чувствовала себя живой.

Потом он осмелел, запел Space Oddity Дэвида Боуи, Lola группы The Kinks, Learning to Fly Тома Петти. Голос Чарли разносился по всей квартире и, наверное, был слышен даже в коридоре. У меня слова не шли с языка. Я могла бы слушать его всю ночь и весь день. Постоянно повторяла:

– Еще! Сыграй еще одну!

Порой я подпевала, но совсем тихонько, еле слышно. И все равно мне нравилось петь вместе с ним – мы будто творили вдвоем нечто прекрасное. Через пару часов Чарли убрал гитару в футляр и сказал:

– Хочу приготовить тебе омлет.

– Ладно, – рассмеялась я.

Было уже восемь, на улице стемнело. Продукты у меня закончились, и мы поехали в супермаркет на окраине, более дешевый, чем магазины в центре, где обычно отоваривались студенты. Чарли завел автомобиль на гигантскую парковку, пару минут мы сидели в машине молча. Потом он обернулся ко мне, и в глазах его блеснули слезы.

– Ты должна понять, я больше никогда не буду колоться.

– Как я могу быть в этом уверена, Чарли?

– Лея, ты не понимаешь. Героин для меня все равно что смерть. Врачи сказали, это чудо, что я до сих пор жив. В бога или высшие силы я не особенно верю. Хотя многие бывшие наркоманы именно к ним обращаются. Но я уверен, что кто-то или что-то за мной присматривает. Пару лет назад у меня случился передоз, по всем показателям я должен был умереть. Но вот я здесь. Сижу с тобой в машине на парковке. – Он вытер глаза тыльной стороной ладони. – Единственное, что у меня есть, – это вещи, за которые стоит цепляться, чтобы выжить. Гитара. Компьютер, чтобы можно было писать. Десять рабочих пальцев. – Он опустил глаза на свои руки, они дрожали. – Если мне удастся пробыть с тобой еще немного, я буду самым счастливым парнем в Висконсине. Но даже если и нет, все равно я счастлив, потому что всегда буду вспоминать сегодняшний день и тем держаться. Но я хочу, чтоб ты знала, больше колоться я не стану. Эта история в моей жизни окончилась навсегда. Иначе мне не выжить. А я очень хочу жить.