«…Я молчал 20 лет, но это отразилось на мне скорее благоприятно»: Письма Д.И. Кленовского В.Ф. Маркову (1952-1962)

Очень понравилась мне книга рассказов Л. Зурова «Марьянка»[198], присланная мне автором. А что с книгой Моршена? Неужели опять поломалось? Жду ее с нетерпением, тем более что она, как я слышал, снабжена Вашим предисловием.

Сердечный привет! Искренне Ваш Д. Кленовский

39

31 янв<аря 19>59

Дорогой Владимир Федорович!

Давно (с ноября, если не считать короткого рождественского привета) Вам не писал — главное: все болел (и продолжаю болеть), даже 2 недели лежал, а кроме того, возился с новой моей книгой: кое-что захотелось для нее переработать, как будто пустяки, а это тяжелее, чем писать новое! Книга напечатана, сейчас брошюруется. Недели через две все будет, вероятно, готово, и я начну ее рассылать.

С интересом слежу за полемикой вокруг статьи Ульянова[199]. Мне присылают вырезки из «Н<ового> р<усского> с<лова>», да и все мои эпистолярные знакомые о ней высказываются. Из их писем вижу, что на многих она произвела впечатление. Не все и не во всем, конечно, с Ульяновым согласны, но решительно все отдают должное смелости и яркости его суждений. В таком духе из числа наших общих знакомых высказался, например, Ржевский — он очень ценит отзыв о себе Ульянова, тем более что раньше последний его не жаловал. Но есть, несомненно, немало и противников и Ульянова вообще, и «тезисов» его статьи. Это в первую очередь те, кто им в статье так или иначе обижены, в числе их почти все «парижане» и их попутчики. Меня больше всего порадовали высказывания Ульянова о критиках, поскольку он, конечно, имел в виду «парижан», против которых ведь и я выступил 2 года тому назад на страницах «Н<ового> р<усского> с<лова>», а также его похвала стихам Лидии Алексеевой, которые и я люблю чрезвычайно. Прочесть щедрое суждение Ульянова о самом себе было, не скрою, приятно, тем более что я и до этого очень ценил Ульянова как талантливого, чистой воды публициста и в литературный вкус его верю. Я, однако, против раздачи писателям порядковых №№. Каждый хороший поэт хорош по-своему, и вообще, при более или менее равных «технических данных» это дело вкуса. Ведь вот Иваск считает сейчас лучшим поэтом эмиграции Чиннова (строки которого, впрочем, и я люблю). Так что уточнять, кто первый, кто второй, а кто пятый — и излишне, и даже невозможно. Мне думается, что Вас как поэта Ульянов пропустил по какому-то недоразумению, м. б., просто забыл об этом, поскольку Вы давно уже стихов не печатали, и счел Вас за прозаика.

Гринберг[200] (первый редактор «Опытов») пригласил меня в затеянный им альманах «в честь Пастернака»[201], в котором будет «немного стихов, немного прозы и множество статей», но мне просто нечего ему дать. Сколько, однако, можно писать о Пастернаке! Я, откровенно говоря, статей о нем читать уже больше не могу!![202]

А что слышно о Вашей книжке в «Рифме»? Есть надежда, что она выйдет? Сердечный привет и наилучшие пожелания!

Искренне преданный Вам Д. Кленовский

40

12 мая <19>59

Дорогой Владимир Федорович!

Ваше длинное и интересное письмо вознаградило меня за Ваше долгое молчание[203]. Я не «дулся» на Вас, но, откровенно говоря, решил, что книга моя Вам настолько не понравилась, что Вы не хотите о ней говорить. Я не удивился бы этому, т. к. замечаю, что перемена симпатий в эмигрантской литературной среде — явление довольно обычное. Рад, что ошибся. Ваши критические замечания интересны, и с некоторыми из них я согласен. Что касается помазания на поэтическое царство[204], то я против каких-либо порядковых №№ в литературе. Среди поэтов-эмигрантов есть, на мой взгляд, с десяток хороших, и уточнять, кто кого и на какую долю секунды обогнал — излишне, мы не на стадионе, да и вообще это дело вкуса. К Вашей мне присяге[205] я отнесся, выражаясь немецким газетно-политическим языком, mif gedampftem Optimismus[206]. Чувствую, что присягаете Вы мне по традиции, за неимением лучшего, ну, словом, не так, как присягнули бы Петру I, а как, скажем, Александру III. Поскольку тиранство мое неизбежно выразится в отсутствии реформ в моем поэтическом хозяйстве, Ваше появление на Сенатской площади всегда мне угрожает. Об одном прошу: не кидайте бомб в мою похоронную процессию!