Я — МОЛОТ ПРОТИВ ВЕДЬМ

Как легко управлять человеком, если ты знаешь все его заморочки! Тип Марса дает человеку вид живой, деятельный и вспыльчивый. А отрицательные качества женщин этого планетарного типа — иногда сумасшествия и преступления. Он учел в своей игре полезную информацию, откорректировал свои планы в ходе недельной слежки и воплотил результат в жизнь!

Конечно, эта работа была выполнена еще лучше предыдущей. Легкость, изящество, задор, удовольствие от каждого дня — так можно было определить впечатления от второго эпизода. И, самое главное, ведьма сама привела себя к погибели. Как в переносном, так и в прямом смыслах. Действительно, если в первом случае пришлось казнить ведьму, так и не признавшуюся в малефициуме, то вторая сама прекрасно сознавала, что достойна только смерти. Она не могла не признать правды: если бы она осталась жить, она несла бы людям только горе, разрушение и зло. То, что было сотворено ею и другими ведьмами много лет назад, то самое зло укоренилось в ее развратной душе. Зло росло, точило сознание, пожирало слабые ростки добра, укреплялось, пока не завладело всем ее существом и не вырвалось наружу, когда обстоятельства, подтасованные Злым Ангелом, позволили этому случиться.

Геля приехала вместе с Лисом, управлявшим на этот раз серым «Мерседесом», в заброшенное здание недостроенного промышленного объекта. Она сама шла внутрь, вниз по ступенькам в огромный гулкий подвал. Удивилась предметам, размещенным там, но вида не показала. Наверное, это какое-то новое испытание или инициация для неофитов, решила она. Ощущение было жутковатое, будто она попала в музей, в зал Средневековой Инквизиции, где представлены орудия и предметы пыток. Только не было вокруг посетителей, а был Лис, странный этим вечером, с непривычным серьезным и даже торжественным выражением лица.

Он запер за ними входную дверь, окованную металлом, на засов и произнес следующее, что звучало здесь как бы даже к месту:

— Истинно, Любовь есть Смерть, а Смерть есть будущая жизнь.... Дай же ей течь свободно, куда пожелает; ты не начальник ей, а лишь помощник.

— Это ты Кроули все время читаешь? — сообразила, наконец, Геля. Она заглядывала в найденный среди книг Лиса синий том, но сейчас только догадалась, что он время от времени цитирует «Книгу Лжей».

— Ты прочитала? — удивился он на долю мгновения. — Ну, да, конечно. Ты же гуманитарий, книги — твоя стихия. И еще ты — историк, правильно?

Геля равнодушно кивнула, оглядываясь по сторонам. Ее профессия казалась ей далеким воспоминанием из прошлого.

— Тогда, — продолжал Лис, — для тебя здесь нет незнакомых предметов.

— Вообще-то да, — согласилась она. — И что теперь делать?

— Я хочу, — сказал он подходя к ней ближе и глядя прямо в глаза, — чтобы ты разделась.

— Ну, это понятно! — Геля усмехнулась и начала расстегивать блузку. — И что, перед твоими друзьями я тоже буду голой ходить?

— Подожди немного и все узнаешь, — глухо ответил он, беря в руки цыганскую иглу.

На этот раз он хотел, чтобы все было по правилам: сначала надо осмотреть ведьму. Ее тело было давно известно ему и сбривать волосы не было никакой необходимости. Интерес представляло только родимое пятно на спине, повыше правой лопатки.

— Повернись спиной, — велел он, и Геля подчинилась, как привыкла ему подчиняться и доверять. И тут же громко вскрикнула от боли — он вонзил иглу прямо в родинку на спине. Лис вытащил иглу, придерживая пытавшуюся вырваться Гелю левой рукой за волосы на затылке. Увидев выступившую капельку крови убедился, что пятно не имеет колдовской силы.

— Что ты делаешь? — спрашивала тем временем Геля. Тревога поднималась в ее душе. Инстинкт самосохранения подсказывал бегство. — Что происходит?

— Поднимайся сюда! — Лис указал ей на небольшой постамент, над которым был закреплен деревянный блок.

Она, уже нервничая, подчинилась и позволила привязать свои руки к веревкам, перекинутым через блок над ее головой.

— Да это же дыба, — произнесла Геля немеющими от ужаса губами, когда ощутила, как Лис нагнулся и споро обвязал веревками ее щиколотки.

Поднимаясь, он легко провел по ее напряженному телу кончиками холодных пальцев.

— Красиво окрашенное естественное зло! — сказал он безлично. Он перешел на шепот, будто теперь говорил только для себя, даже когда обращался к Геле. Безумие полыхнуло в его глазах, отразившись в сердце Гели предчувствием беды.

— Отпусти меня, — тихо попросила она, ощущая приближение паники. — Пусти...

— Нет... — его шепот звучал тускло. — Все только начинается... Желая искоренения еретической извращенности, — он стал напротив нее и заговорил немного громче, почти торжественно: — а также во имя правды и справедливости предъявляю тебе обвинение в попустительстве злу и в участии в богопротивной Черной мессе. Ты признаешь свою вину?

Для Гели начавшееся в тот момент уже никогда в жизни не закончилось.

Ужас, панический, животный ужас, страх перед существом, в чьей власти она оказалась, боль, пронзившая сразу все тело, все эти чувства и ощущения охватили ее со страшной силой. У нее потемнело в глазах и, не слыша себя, она закричала.