Я, Мона Лиза

— Ты хотя бы представляешь, что будет с Анной? Как станут называть ее люди? Она порядочная, хорошая женщина. Неужели ты, в самом деле, готов ее погубить? Ну, отвезешь ты ее в Рим, но ведь скоро она тебе надоест. Тебе захочется вернуться домой, во Флоренцию. И что останется делать ей?

Гневные слова уже готовы были сорваться с языка Джулиано. Ему хотелось бросить в лицо Лоренцо, что, хотя тот и женился на карге, лично он, Джулиано, предпочел бы умереть, чем жить в несчастном браке без любви, и он никогда бы не снизошел до того, чтобы завести детей с женщиной, которую презирает. Но Джулиано продолжал молчать. Хватит с него несчастий. Не было никакого смысла заставлять и Лоренцо страдать.

— Ты никогда так не поступишь, — прорычал Лоренцо. — Уверен, к тебе вернется благоразумие.

Джулиано смерил его долгим взглядом.

— Я люблю тебя, Лоренцо, — тихо произнес он, — но я все равно уезжаю.

Он повернулся и двинулся к двери.

— Уедешь с ней и можешь забыть, что я твой брат, — раздалась угроза за его спиной. — И не думай, что я шучу, Джулиано. Я больше не буду иметь с тобой никаких дел. Уедешь с ней — и больше меня не увидишь.

Джулиано бросил взгляд через плечо на Лоренцо и неожиданно испугался. Они со старшим братом никогда не шутили, когда речь шла о важных вещах, — и ни одного нельзя было переубедить, если он принимал решение.

— Прошу, не заставляй меня делать выбор. — Лоренцо вздернул подбородок, взгляд его был холоден.

— Тебе придется его сделать.

Позже, тем же вечером, Джулиано поджидал на первом этаже дворца Лоренцо, когда наступит час свидания с Анной. Весь день он размышлял над словами брата о том, что она погибнет, если отправится в Рим. Впервые он позволил себе задуматься, что станет с жизнью любимой женщины, если Папа откажется расторгнуть ее брак.

Она познает позор, порицание, будет вынуждена отречься от семьи, друзей, родного города. Ее детей будут называть ублюдками и откажут им в наследстве семейства Медичи.

Нет, все-таки он повел себя эгоистично. Когда делал предложение Анне, думал только о себе. Слишком легковесно говорил о расторжении брака, надеясь тем самым склонить ее к отъезду с ним. До этой минуты он не думал, что она может отказаться от его предложения; такое решение было бы слишком для него болезненным. Теперь он, однако, понял, что оно могло бы избавить его от мучительного выбора.

Но когда он направился к двери и взглянул на Анну в гаснущем свете, то сразу понял, что его выбор был сделан давным-давно, в ту минуту, когда он отдал свое сердце этой женщине. Ее глаза, лицо, весь облик излучали радость; она сияла даже в этих тенистых сумерках. Все движения, еще недавно такие медленные, словно она жила под грузом несчастий, вдруг стали легкими и живыми. Изящный наклон головы, когда она подняла на него глаза, легкая улыбка, тронувшая ее губы, грация, с которой она приподняла юбки и бросилась к нему, лучше всяких слов послужили ответом.

Одно ее присутствие вдохнуло в него такую надежду, что он быстро подошел к ней, обнял и позволил себе забыться. В ту же секунду Джулиано понял, что не в силах ни в чем отказать Анне, что ни ей, ни ему не избежать колеса, приведенного в движение. И навернувшиеся слезы пролились не от радости; это были слезы горя — по Лоренцо.

Он пробыл с Анной меньше часа. Говорили они мало — Джулиано назвал ей лишь время и место. Других слов не понадобилось.

Когда она снова ушла — забрав с собою свет и уверенность, — он вернулся в свои покои и велел принести вина. Выпил его, сидя на кровати, и вспомнил с необычайной ясностью один случай из детства.

Когда ему исполнилось шесть, он отправился вместе с Лоренцо и двумя старшими сестрами, Нанниной и Бьянкой, на берег Арно. Вместе с рабыней-черкешенкой они поехали в карете по Старому мосту, Понте Веккио, построенному римлянами тысячу лет тому назад. Наннину очаровали выстроившиеся вдоль моста лавочки золотых дел мастеров; вскоре ей предстояло выйти замуж, и она уже сейчас интересовалась украшениями.

Лоренцо в тот день был угрюм и беспокоен. Он только недавно начал потихоньку вникать в дела Медичи; годом раньше к нему стали приходить письма с просьбой оказать покровительство, и их отец, Пьеро, уже несколько раз посылал своего старшего сына в Милан и Рим улаживать политические дела. Он был невзрачный юноша с широко расставленными раскосыми глазами, выпирающим подбородком и светло-каштановыми волосами, аккуратно подстриженная челка падала бледный узкий лоб; тем не менее чувствительность и ум, сиявший в его глазах, делали его привлекательным.

Они держали путь в живописные окрестности Сан-то-Спирито. Джулиано припомнил высокие деревья, широкую лужайку, уходившую под откос к спокойной реке. В этом месте служанка-рабыня расстелила льняную скатерть прямо на земле и достала из корзинки припасы, чтобы накормить детей. Это был теплый весенний день, по небу лениво ползли редкие облачка, хотя накануне прошел сильный дождь. Река Арно отливала серебром, когда светило солнце, и превращалась в свинцовую, стоило ему скрыться за облаком.