Я, Мона Лиза

На следующее утро, глядя на Джулиано под сводами собора, Леонардо только и мог думать, что о своей несчастной страсти. Он вновь и вновь вспоминал то болезненное мгновение, когда Джулиано с женщиной обменялись взглядами и он сразу понял, что их сердца принадлежат друг другу. И тогда Леонардо проклял себя за то, что поддался такому глупому чувству, как ревность.

Он весь оказался во власти своих дум, так что неожиданно начавшаяся суматоха перепугала его. Какой-то человек в балахоне из мешковины выступил вперед за секунду до того, как Джулиано обернулся и бросил на него взгляд, после чего раздался короткий крик.

Затем Барончелли что-то хрипло завопил. Леонардо, окаменев, уставился на поднятый блестящий клинок. В мгновение ока перепуганные прихожане бросились врассыпную, оттиснув художника назад. Он яростно сопротивлялся, стараясь выбраться из толпы, чтобы подбежать к Джулиано и защитить его от нового удара, — но все бесполезно, он не то, что не мог продвинуться вперед, ему не удалось даже удержаться на месте.

В этой дикой свалке Леонардо не разглядел, как Барончелли вонзил свой нож в Джулиано, зато он видел последние зверские удары Франческо: его кинжал вновь и вновь погружался в тело юноши — точно так архиепископ Сальвиати немногим позже вопьется в плечо Франческо де Пацци.

Как только Леонардо понял, что происходит, он громко закричал, обратив весь свой гнев на убийц. Наконец толпа рассеялась, уже никто не стоял между ним и убийцами. Он побежал прямо на них, в то время как Франческо, не переставая пронзительно визжать, кинулся наутек. Было слишком поздно защищать добрую, невинную душу Джулиано.

Леонардо упал на колени рядом с поверженным юношей. Тот лежал на боку, чуть подогнув ноги, губы его шевелились, кровь пузырилась у рта и лилась ручьями из ран.

Леонардо прижал ладонь к самой страшной из них, зияющей дыре в груди Джулиано. Он расслышал слабый булькающий хрип — это легкие жертвы пытались освободиться от крови и втянуть в себя немного воздуха. Но все попытки Леонардо остановить кровотечение оказались тщетны.

Из каждой раны на груди Джулиано, облаченного в бледно-зеленую тунику, текла струйка крови. Эти струйки разветвлялись, потом соединялись, образуя решетку на теле юноши, пока, наконец, не собирались в одну расплывшуюся темную лужу на мраморном полу.

— Джулиано, — с трудом произнес Леонардо, по его щекам струились слезы при виде такого страдания, при виде изуродованной красоты.

Но Джулиано его не слышал. Он вообще ничего не слышал и не видел: его полуприкрытые глаза уже смотрели в иной мир. Когда Леонардо склонился над ним, он отрыгнул яркой пенистой кровью, дернулся, и глаза его расширились. Так он умер.

Теперь, стоя перед Лоренцо, Леонардо ничего не сказал о последних страданиях Джулиано — такие подробности только усугубили бы горе старшего брата. Леонардо не говорил ни о Барончелли, ни о Франческо де Пацци. Вместо этого он рассказал о третьем убийце, которого еще предстояло найти.

Леонардо поведал о том, что видел боковым зрением фигуру в балахоне, преградившую Джулиано путь к отступлению. Леонардо полагал, что именно этот человек и нанес первый удар. В тот момент, когда Джулиано попятился от Барончелли, незнакомец вырос за его спиной, как скала, загнав, таким образом, жертву в ловушку. В ту же секунду толпа загородила от Леонардо происходящее — он на короткое время выпустил незнакомца из виду; возможно, тот упал, но тут же снова вскочил на ноги. Он даже не шелохнулся, когда Франческо принялся как безумный орудовать кинжалом, и оставался на месте до тех пор, пока те два убийцы не скрылись.

Когда Джулиано умер, Леонардо поднял взгляд и увидел, что этот третий быстро направляется к выходу, ведущему на площадь. Возможно, он в какой-то момент оглянулся, чтобы убедиться, что его жертва мертва.

— Убийца! — прокричал художник. — Стой!

В его голосе прозвучало столько властной ярости, столько силы, что, как ни удивительно, заговорщик замер на ходу и бросил быстрый взгляд через плечо. Леонардо запомнил его образ, выхватив из толпы цепким глазом художника. На убийце был балахон из грубой мешковины, в какие рядились кающиеся грешники. Гладко выбритое лицо наполовину скрыто капюшоном. Леонардо разглядел только нижнюю губу и подбородок. Рука заговорщика, прижатая к боку, цепко держала окровавленный стилет.

Когда убийца скрылся, Леонардо осторожно перевернул тело Джулиано на бок и обнаружил на спине маленькое, но очень глубокое отверстие.

Все это художник и рассказал сейчас Лоренцо. Но он не признался в том, что терзало его сердце: что он, Леонардо, повинен в смерти Джулиано.

Чувство вины вовсе не было беспричинным. Оно возникло в результате длительных размышлений по поводу всего происшедшего. Если бы он, художник, не поддался чувствам, терзаясь любовью, болью и ревностью, Джулиано мог бы остаться в живых.