Я монстр

Мне было восемь лет. Я сидела ночью на своей двухъярусной кровати и смотрела в окно. Внезапно мое тело начало меняться, я почувствовала, как кости становятся больше, как нарастает мышечная масса, как кожа трескается от такой стремительной трансформации. Мои маленькие ноготки превратились в когти страшного монстра. Челюсть выдвинулась вперед и стала походить на волчью пасть. Из-под разорванной кожи по всему телу выступила грубая шкура.

Хорошо, что стороны меня никто не видел: было бы пугающе и нелепо узреть страшного зверя на детской кровати, разглядывающего свой отвратительный маникюр. Я не почувствовала боли, но было страшно от таких изменений, уж слишком это неестественно. Хотя что может быть более естественным, чем детская фантазия?

Я спрыгнула из окна третьего этажа на землю и оказалась на улице. Вокруг не было ни души. Мне было очень страшно, потому что я всегда боялась темноты. Но ведь сейчас я огромный волчара, который одним своим видом может убить любого. А вдруг есть что-то страшнее меня в этой темноте? Страх был побеждён неизвестным мне ощущением, похожем на любопытство, что-то манило меня бежать в тот самый лес из моих кошмаров.

В ту ночь никто из людей не повстречался мне. Только дворовый пес, который удрал за несколько минут до моего появления. В этом облике я очень хорошо читала запахи. Я знала, где недавно пробегал пес, а где от страха сорвалась с ветки в трусливый полет ворона задолго до того, как я оказывалась в этом месте. Прибежала к лесу, но никто и ничто меня там не ждало. Легкое разочарование и… пробуждение. Тогда, в восемь лет, я осознала, что самый главный монстр, которого стоит бояться, живет не где-то в мрачном ночном лесу, а внутри меня. Думаю, каждый из нас понял это в определенный этап своей жизни.

Этот сон снился мне несколько раз только тогда, в детстве. Когда я стала старше, то вообще забыла о том, что такая картинка когда-то крутилась у меня в голове. Но спустя много лет я снова оказалась в образе волосатой твари. Неудивительно, что этот сон начал сниться мне снова. В новых снах уже не было все так безобидно, я крошила и рвала на части всех подряд без разбору: мужчин, женщин, детей, животных. Просыпаться в холодном поту становилось все сложнее. Моя нервная система не выдерживала, я срывалась на близких мне людей.

– Мама, мне всего двадцать два года, какие дети? Я не готова делить с кем-то киндер сюрприз!

– Лика, брось свои шутки, будь серьезнее. Посмотри на свою жизнь, ты сколько лет уже в этом своем магазине и до сих пор тебя не повысили. Работать в серьезной организации ты не хочешь, учиться на другую специальность ты не хочешь, значит, если ты не можешь стать самостоятельной и сильной личностью, надо выходить замуж и рожать детей, хоть какая-то польза будет, – говорила мама.

– Сила моей личности не зависит от социального статуса, – возражала ей я, – а уж тем более не станет эта сама личность сильнее рядом с мужиком, которого надо обеспечивать семейным уютом, с рыгающим мне в ухо младенцем на руках.

– Ты не права! В природе так заложено. Ты женщина, которая должна быть опорой своему мужчине, которая должна продолжать род и заботиться о потомстве во благо будущего человечества.

– Мне потомство, как ты выражаешься, рожать в такой мир не очень хочется. Политика – дно, экология – помойка, общество – системные рабы, а кто вышел за рамки системы, либо умер от сумасшествия, либо стал преступником от переизбытка информации, которую не дают обычным серым…, – я не успела договорить, мама перебила меня громким вздохом.

– А-а-а-а, сколько можно! – в этот момент бутылка вина, которую мама ставила на стол, полетела на пол. – Сплошной негатив, по твоей теории вообще жизнь не имеет смысла и все должны наложить на себя руки. А как же надежды на лучшее? Вот вы, молодежь, только и ноете, политика, экология, преступность, да сделайте же что-нибудь, чтобы лучше стало, если не нравится!

– А мы и делаем, только по-своему. И рожать для этого вовсе не обязательно.

Давно мы так не ссорились. Как бы ей не хотелось, чтобы у меня был муж и дети, каждый раз мне приходится расстраивать ее своим тотальным недоверием к институту семьи. У меня нет ни единого положительно примера счастливого брака, который длился бы больше десяти лет. Мои родители развелись, когда мне было семь. Не могу сказать, чтобы для меня это было травмой.

Отец первые пару месяцев постоянно звонил мне, но звонки становились реже, как и наша связь с ним. Я не жалею об этом, благодаря такому опыту я стала сильнее и мудрее, а мой отец, надеюсь, обрел счастье. В то время мама много плакала. Она скрывала от меня это, но я все понимала по её мешкам под глазами. Вскоре это прошло, и она сосредоточилась на моем воспитании.