Я на Марсе

На второй картинке был изображен кто-то похожий, но менее страшный. Лоб был мал, но не приплюснут, словно от удара молотом. Оскаленная челюсть не так воинственно выпячивалась вперед.

— Первобытный человек, — сказал Крум.

— Неандерталец! — определил я более точно.

На третьей странице встретилась современная физиономия. Описывать ее считаю лишним — взгляните в любое зеркало.

— Хм! — сказал Крум.

— Красота! — восхитился я. — Лоб нормальный, челюсти нормальные. Все в порядке! На Земле несколько миллиардов таких экземпляров, а здесь только мы втроем.

Хлея перевернула страницу. Перед нами появился марсианин — голова, как тыква, рот, как бабочка, нижней челюсти совсем нет!

— Хм! — сказал Крум, как и прежде.

Чего ты хмыкаешь, глупый толстяк? И что это Хлея на меня так смотрит? Попытался узнать. Она стала еще любезнее и сказала мне нечто такое, что меня огорчило:

— Жизнь на Земле и на Марсе развивалась одним и тем же способом, потому что условия были совершенно одинаковы. Но на Марсе, который дальше от Солнца, жизнь началась раньше. Когда двое пойдут по одному и тому же пути с одинаковой скоростью, но один выйдет раньше, кто первым достигнет цели?

— Тот, кто вышел раньше, — сказал я с досадой.

И вот тогда Хлея мне выдала:

— Не кажется ли тебе, дорогой Саша, что по форме своих голов и лиц мы находимся где-то посредине между первобытными людьми и марсианами? И такое же впечатление, какое на нас производят эти обезьяньи рожи, мы производим на марсиан…

Крум вздохнул:

— Ничего себе, умеет делать заключения!

Я выпил еще стакан воды, чтобы успокоиться.

Вошел профессор:

— Как себя чувствуете, милые мальчики?

Мы ответили, что чувствуем себя хорошо, что благодарим за гостеприимство и что ужин был очень вкусным, а главное — питательным.

— Но вы уже устали, не правда ли?

Мы не стали этого отрицать.

Хлея певучим голосом пожелала нам спокойной ночи, а ее отец проводил в предназначенную для нас комнату.

Комната была совершенно пуста, но это продолжалось недолго. Профессор стал нажимать разные кнопки на стенах, и оттуда выскакивала мебель. Скоро комната превратилась в хорошую спальню, мало чем отличающуюся от спален земных ребят. На кроватях были сложены пижамы из легкой и мягкой ткани, в гардеробе висели свободные плечики. Впрочем, этими плечиками мы с Крумом никогда не пользуемся, потому что привыкли оставлять одежду на спинках стульев.

— Спите спокойно, — сказал Фил Фел.

Потом несколько таинственно добавил:

— Надеюсь, ночь пройдет без неприятностей…

После его ухода мы с Крумом поразмыслили над этими словами, но так и не поняли их смысла.

— Спокойной ночи! — промолвил я.

— Спокойной ночи, — пробормотал Крум.

Через десять секунд он заснул, а еще через десять — стал поворачиваться и свалился на пол. В космическом корабле он привык к невесомости, а здесь на нее уже нельзя было рассчитывать. Но он так и не проснулся. Я решил не трогать его и оставил спать на ковре, толстом и удобном, как настоящий матрац.

Глава VIII. Двойник дяди Владимира

Позавтракали мы двумя серыми таблетками. Каждая из них содержала по куриному яйцу, сто граммов ветчины, двести граммов брынзы и четыре ложки конфитюра. Это была новейшая комбинация пищевой промышленности планеты.

Крум выглядел очень несчастным.

— Для меня, — сказал он, — еда была истинным удовольствием. Я любил жевать, жевать и жевать, потому что хорошо прожеванное — это наполовину усвоенное. А теперь что? За секунду все проглатываю и потом удивляюсь тому, что происходит!

Я успокоил его, сказав, что все происходит, как надо, уж раз мы забрались в такую даль. Мой друг проглотил еще одну комбинацию для резерва, но потом все утро жаловался, что переел.

После завтрака Хлея сказала:

— Сегодня вы познакомитесь с одним выдающимся человеком, гордостью всей нашей семьи. Два года назад он посетил вашу Землю.

— И остался очень доволен, а? — спросил Крум. — Ведь там продуктов — навалом!

В ответ Хлея только неопределенно кивнула головой. Я специалист по разгадыванию кивков, но не марсианских. Все же в тот день мы узнали мнение этого путешественника о Земле, правда, уже от него самого.

— Он живет на вершине одной из самых высоких гор, — пояснила наша подруга. — Эти горы состоят из особо твердых пород, поэтому они не разрушились, как другие.

— И мы пойдем туда? — испугался Крум.

— А почему бы и нет? — улыбнулась Хлея.

— Наверх, на гору?!

— Не вижу причин отказываться, — улыбнулся и я. — Мне уже приходилось подниматься на Мусалу, Монблан, Тянь-Шань, Джомолунгму и еще на тридцать девять разных вершин Земли. Неужто останавливаться перед одной марсианской?

Хлея взглянула на меня с нескрываемым восхищением.

Я был уверен, что она шутит, делая такое заманчивое предложение, но вышло, что не шутит, а говорит вполне серьезно… Тут я решил намекнуть, что от долгой ходьбы подхватил мускульную лихорадку, и дело прояснилось: нам предстояло путешествовать не пешком, а в удобном скоростном лифте.

— Тогда другое дело! — признал Крум с облегчением.