Я - начальник, ты - дурак

Спросить бы великому полководцу, что помешало старшему офицеру приобрести новый плащ — отсутствие оных в магазине Военторга, нехватка денег, личная скупость или иные причины. Но задавать подобные вопросы — не маршальское дело. Маршалы принимают решения. И Жуков его тут же принял. Повернувшись к свитским генералам, сухо приказал:

— Обеспечьте подполковник плащ-накидкой бесплатно.

В своей заботе о людях Жуков часто оставался Жуковым.

Рассказывая эти истории, я заранее могу предугадать, какой отклик они могут вызвать у тех, кто воспитал в себе веру в непогрешимую святость икон и канонизированных праведников, особенно, если они имеют высокие воинские звания.

* * *

— Наш старшина убедительно доказал, что время и пространство едины.

— Как так?

— Вчера он нам приказал рыть канаву от забора до обеда.

ПОХОРОНЫ «БЫЧКА»

Старшина Тягнирядно шел по плацу батальона. Утром участок, закрепленный за ротой, был дочиста выметен силами суточного наряда. Но сейчас старшина увидел на самом заметном месте «бычок» — окурок «Беломора»

— Дежурный!

Тут же как лист перед травой перед строгим начальником, выбежав из казармы, появился сержант с красной повязкой на рукаве. Лихо бросил «копыто под козырь», обозначив отдание воинской чести.

— Слушаю вас!

— Видишь бычка? Немедленно поставить сюда дневального. Пусть охраняет до вечера. Кто-то поднимет — шкуру сниму.

Ритуал, который замыслил Тягнирядно, требовал вечернего времени, чтобы из части ушли офицеры, и он оставался в роте что ни есть самым-самым большим командиром.

И вот пришло время. Распушив рыжие усы, как кот, присевший у мышиной норки, старшина подал команду строиться. Один взвод вооружился лопатами. Четверо солдат растянули простыню за углы. В центр ее положили злополучный бычок. Остальные взводы встали колонной за теми, кто держал простыню.

— Запевай «Варяга», — подал команду старшина. — Шагом марш!

— Наверх вы, товарищи, все по местам, — завел запевала, — последний парад наступает…

Строй чинно под периодическое подбадривание командами «Ать! Два!» проследовал в дальний угол территории гарнизона к мусорным контейнерам. Там, в месте указанном старшиной, солдаты, вооруженные лопатами, отрыли яму размерами метр на два и глубиной в один метр. Остальные в это время стояли в строю.

Когда могила была готова, в нее торжественно положили бычок.

Тягнирядно произнес скорбную речь.

— Сегодня мы хороним боевого солдатского друга, который нашел смерть на плацу, на участке закрепленным за нашей ротой. Кто бы его ни бросил там, где не должно быть окурков, за порядок на территории, вверенной нам Родиной, отвечаем мы с вами…

Кто— то из молодых солдат-первогодков, сочтя что участвует в коллективной шутке, захихикал. Острый глаз старшины точно отметил, кто это был, но Тягнирядно не подал и виду, что засек разгильдяя.

— Кто смеялся в строю?

Лица всех стали суровыми. Если сам смехач не признается, его не выдаст никто. А коли нет одного виновного, за него отвечают все.

— Значит, не смеялся никто? Что ж, перед отбоем второй взвод побежит на два километра. Посмеемся все вместе.

Устав запрещает за нарушение порядка одним солдатом учинять коллективное наказание его сослуживцам. Но устав не относит бег к разряду наказаний. Бег для солдата — благо. Это закалка и тренировка, полезная для службы. Тем более, что вместе со всеми побежит и сам Тягнирядно. Он заядлый стайер и для него две версты — веселая разминочка.

Два товарищеских локтя с двух сторон тут же впиваются в бока смехача, который решил поржать на печальной церемонии похорон. И до того сразу доходит — надо признаться, иначе в казарме после бега сослуживцы выскажут ему свое «фе» значительно круче.

— Виноват, я смеялся! — тут же сообщил о своей провинности весельчак.

Старшина не зверь, он только строгий начальник. Он не казнит, он — воспитывает.

— Нехорошо, рядовой Никитин. Объявляю два наряда вне очереди. Будете подметать плац. И, не дай бог, если я найду там еще хотя бы один окурок…

Могилу закапывал уже другой взвод. Те, кто ее копали теперь только следили за окончанием церемонии.

После похорон у всех траурное настроение. Шутить никому не хочется. На душе у каждого гнусный осадок от пережитого унижения.

Трудно выкопать яму? Нет, для солдата с мозолями на ладонях это не наказание.

Трудно засыпать выкопанное? Нет, закопать легче, чем отрыть.

В чем же тогда суть урока, который преподносится новичкам с надеждой, что они его крепко запомнят?

Так вот, суть, воспитательный стержень похорон «бычка» в том, чтобы унизить людей, участников церемонии похорон. Унизить откровенной глупостью занятия, необходимостью выполнять дурацкий ритуал, придуманный умами низкими, но властными и невозможностью отказаться от выполнения приказа.

Впрочем, унижение запоминается на больший срок, чем строгое наказание. Уже никто из участников похорон после такого не бросит на плацу окурок. Кому захочется схлопотать от сослуживцев за нерадение?

УНИЖЕНИЯ, СОВЕРШЕННЫЕ ПОХОДЯ