Я надеюсь…

Мы с Михаилом Сергеевичем очень любим романсы. Может быть, это характерно для нашего поколения — не знаю. Так вот, в числе романсов, наиболее любимых нами, романс, запись которого довольно часто звучит у нас в доме, — старинный русский романс А. Абазы на слова И. С. Тургенева. Едва ли не единственный романс Тургенева. В исполнении Николая Гедды — «Утро туманное, утро седое, нивы печальные, снегом покрытые…» Прекрасный романс! Голос Гедды — я даже не знаю, какой эпитет подобрать: прекрасный, чарующий, волшебный, изумительный голос. Романс настраивает на воспоминания. Его герой сам вспоминает. Но, Георгий Владимирович, наша жизнь с ее повседневными делами, проблемами, заботами, до отказа забитая часами, днями и годами не до воспоминаний…

Сколько раз я слышала от Михаила Сергеевича — «Всегда хотел и хочу писать. И никогда для этого не было и нет времени». А я — меня мучали сомнения: должна ли я давать интервью, рассказывать о себе — зачем? Рассказывать о Михаиле Сергеевиче? Но больше него, глубже и правдивее его самого никто не расскажет — что он пережил и переживает. Что и как делал и почему. Хотя в жизни сплошь и рядом «разделение труда»: одни делают, другие об этом пишут и оценивают. У каждого — своя судьба. Но это — попутно.

А вот сейчас, Георгий Владимирович, я не жалею о наших состоявшихся беседах. Не жалею. Хотя эти четыре месяца — насколько я помню, первая наша встреча была где-то в конце декабря прошлого года — оказались для меня физически, интеллектуально и эмоционально нелегкими. И потому, что совпали с тяжелым, может быть, даже самым тяжелым периодом жизни страны, работы Михаила Сергеевича. И потому, что я впервые в своей жизни как бы остановилась и прошла вновь собственный жизненный ггуть. Попыталась вспомнить факты и события пережитого. И неожиданно для меня из какой-то совершенно немыслимой глубины моей памяти они — эти эпизоды, случаи, факты пережитого — стали выкатываться, как бусинки, и цепляться друг за друга, нанизываться и превратились в длиннющую, бесконечную нить воспоминаний. Такое, наверное, бывает однажды в жизни каждого человека.

Я обнаружила, что еще многое хочется рассказать: о семье, о людях, с которыми свела судьба, об увиденном. О письмах, что пишут мне люди. Раньше я об этом, о том, чтобы рассказать, как-то не думала.

И еще. Оказалось эмоционально не так-то просто совладать с этой лавиной воспоминаний. Я в самом деле как бы все заново пережила. Я Вам говорила, что я плакала, вспоминая то или другое. Что у меня болело сердце. Все заново пережила — за эти четыре месяца.

И, наконец, я пыталась понять, осмыслить произошедшее и происходящее. Для меня это тоже важно. Эти четыре месяца вместили в себя столько чрезвычайных событий, столько важнейших решений! Столько изменений произошло в стране, в нас самих. Воистину переломное, воистину судьбоносное время.

Перестройка — не бесплодная смоковница, плоды у нее есть. Но есть и беды, обнаженные ею, «срезонированные» или, может быть, даже невольно вызванные. Я мечтаю о том времени, когда их не станет. И перестройка начнет плодоносить осязаемыми, богатыми плодами, чтобы каждый конкретный человек почувствовал — для меня самое главное что на душе у него стало спокойнее, под ногами тверже, а на столе и в доме всего больше. Чтобы муж мой вместе со своими сторонниками, соратниками довел начатое до успешного завершения и сам увидел реальные плоды предпринятых им громадных преобразований.

Хочу особо сказать о его сподвижниках, о тех, кто с ним начинал и кто идет бок о бок теперь, вместе пробиваясь сквозь завалы, ошибки и предубеждения. Среди них есть люди, которых я хорошо знаю, есть те, кого знаю хуже, кто помоложе, кто встал на эту тернистую, но столь необходимую стране и обществу дорогу позже. Но я благодарна каждому из них за деятельную помощь моему мужу, за верность их общему делу. Я желаю им всем добра. Желаю им и семьям их не уставать. Не терять крепости духа — ее питает сама насущность дела, которому служат они.

Стабилизация потребительского рынка, денежной системы, земельная реформа, зачатки разгосударствления, предпринимательство понемногу набирают силу. Если им не помешают политические катаклизмы, мы вправе ждать перемен к лучшему. Поскорее бы!

17 марта 1991 года впервые в истории нашей страны прошел референдум. 80 процентов советских людей из числа внесенных в списки для голосования пришли на избирательные участки, чтобы ответить на вопрос: «Считаете ли Вы необходимым сохранение Союза Советских Социалистических Республик как обновленной федерации равноправных, суверенных республик, в которых будут в полной мере гарантироваться права и свободы человека любой национальности?» 76,4 процента сказали: «Да, быть великому, обновленному, демократическому Советскому Союзу».