Я надену чёрное

— Ну, если то, что нашли в его личной темнице, было правдой, тогда ответ огромными буквами «да». Они предали предка Командора суду, поскольку отрубание голов королям всегда вызывает ненужные пересуды. Когда он вышел на эшафот, то сказал: «Если бы у чудовища было сто голов, я бы не отдохнул ни секунды, но отрубил бы каждую». Его повесили, а позже поставили ему памятник, что говорит о людях больше, чем хотелось бы знать. Его прозвище было Старик Камнелицый, так что если хорошенько приглядишься, у них это наследственное.

Тиффани так и сделала, тем более, что командующий шел прямо к ней с видом человека, у которого есть еще тысяча более важных дел, чем это. Он уважительно наклонил голову в сторону миссис Прост и безуспешно постарался не замечать Тиффани.

— Это вы сделали?

— Нет, сэр!

— Знаете, кто это сделал?

— Нет, сэр!

Командующий Стражи нахмурился.

— Юная леди, если в дом вламывается разбойник, все оттуда выносит, а затем возвращает все обратно, как было, преступление все равно налицо, вы это понимаете? И если здание было почти разрушено, вместе со своим содержимым, а на следующее утро его находят чистеньким и сияющим, но повернутым в другую сторону, то это тоже является преступлением, а значит и все причастные к этому, невзирая на лица — преступники.

«За исключением того, что я понятия не имею, как именно это назвать и если честно, просто избавился бы от этого проклятого дела».

Тиффани удивленно заморгала. Она не услышала последнее высказывание, не совсем услышала, но каким-то образом оно само всплыло в ее голове. Должно быть это задумка! Она оглянулась на миссис Прост, и в голове Тиффани возник ответ — «да».

Вслух миссис Прост сказала:

— Командор, мне кажется, никакого вреда не приключилось, и насколько я могу судить, господин Вилкин организовал тут у «спины» Короля столь бурную торговлю, что не захочет, чтобы заведение снова стало «Головой Короля».

— Точно-точно! — прокричал владелец, который как раз лопатой сгребал деньги в мешок.

Командор Ваймс еще больше нахмурился, и Тиффани уловила задумки, которые он подумал, но не произнес вслух: «Никаких королей, пока я здесь!»

Миссис Прост снова вмешалась:

— А как насчет назвать кабак «Шеей Короля»? — предложила она. — Тем более, что у него похоже перхоть, сальные волосы и фурункул?

К изумлению Тиффани, хотя лицо командующего осталось по-прежнему каменным, она уловила еще одну задумку, которая с триумфом как бы воскликнула «Точно!». И в этот момент миссис Прост, которая верила, что для победы все средства хороши, вмешалась снова:

— Это же Анк-Морпорк, господин Ваймс. Здесь летом на реке пылают пожары, идет дождь из рыбы и кроватей, так что, если подумать с этой точки зрения, что плохого в том, что кабак повернулся вокруг своей оси? Да большинство его клиентов делают это постоянно! А как, кстати, ваш малыш?

Этот невинный вопрос, кажется, смягчил офицера.

— О! Он… о, я… с ним все в порядке. Ага, да, в порядке. Вы были правы. Все, что ему было нужно немножко газировки и хорошенько срыгнуть. А можно вас на несколько слов, миссис Прост?

Взгляд, которым он одарил Тиффани вполне красноречиво говорил о том, что разговор не предназначался для ее ушей, поэтому она осторожно начала пробираться сквозь повеселевшую, а порой очень развеселившуюся толпу. Люди даже выстроились в очередь, чтобы сфотографироваться на фоне «Шеи Короля». Поэтому она растворилась на этом фоне, и стала прислушиваться к Робу Всякограбу, который командовал своими «войсками», а те, за неимением иного развлечения, его слушали.

— Лады, — говорил он. — Который из вас, редисков, дотумкался намалевать шею к той вывеске? Уверен, ранее тут ее не было.

— То был Вулли, — ответил Великучий Ян. — Он разумел, что люди решат, что так и было. Но он же ж тупой.

— Иногда это помогает, — сказала Тиффани. Она огляделась… И он снова был тут как тут.

Человек без глаз был в толпе, точнее шел сквозь толпу, словно люди были привидениями, но ей было заметно, что каким-то образом они его чувствовали. Один человек провел рукой по лицу, словно почувствовал как по нему пробежала муха, другой хлопнул себя по уху. Но после этого все они… менялись. Увидев Тиффани они прищуривались, а так как безглазый шел в направлении Тиффани, то вся толпа превратилась в один хмурый взгляд. И тут до нее донесся смрад, который тащился за ним следом, превращая яркий день в серый. Словно на дне пруда нечто сдохло и гниет уже несколько столетий.