Я найду тебя... (СИ)

Я уже не знаю, смогу ли я все это вытерпеть. С каждым днем все больше и больше погружаюсь в эту пучину.

Глава 9. Ксюша

Голова болит. Что со мной? Не могу пошевелиться, боже болит все. Хочу воды, воды.

Голова ужасно болит, в глазах будто насыпали песок, не могу открыть их, пытаюсь, но не получается. Кое — как получается, но яркий свет бьет так, что приходится снова их закрыть. Опять бездна.

Снова пришла в себя, глаза открываю по — тихоньку, чтобы привыкнуть к свету. Пытаюсь подняться, но все тело сковывает боль, не могу, очень болит. Почему так пахнет? Запах, каких — то трав и лекарств и, кажется мятного чая, точно его, бабушка такой в детстве делала.

Кое — как открыв полностью глаза, пытаюсь осмотреться, вокруг все деревянное, на окнах висят узорчатые занавески, на полу лежит половик, чуть дальше стоит русская печка, а на ней чайник, будто попала в какое — то прошлое, куда еще не дошла цивилизация.

Слышу за окном скрип снега, вдруг заскрипела дверь, и в дом вошла какая — то старушка. Кто это, я ее не знаю. Она одета в гамаши, теплый свитер, на поясе повязан шарфик, на голове шаль. Мне точно все — снится. Может у нее попросить воды, но я не могу ничего сказать, в горле пустыня, мне остается только громко и протяжно простонать.

— Господи, спасибо тебе, — говорит старушка, — пришла в себя деточка, я уж думала, что все. Ты пить хочешь верно?

Я слабо кивнула, старушка налила из кадушки воды, и аккуратно подняв мою голову, дала попить. После подошла к иконе, и начала бормотать очень тихо какую — то молитву, перекрестилась и подошла к полкам.

Повторная попытка встать провалилась, тело, будто сковано, не слушается, меня начинают одолевать неприятные мысли.

Так, я лежу на очень мягком матраце, скорее всего — перина, дом похож на музей древности, но при этом в хорошем состоянии. На столе стоят, какие — то, баночки с травами, а рядом лекарства: перекись водорода и, что — то еще, не смогла рассмотреть. В углу весит икона, на полочках стоит посуда и, что — то еще. В печи трещат дрова.

Бабушка вновь подходит ко мне и трогает мой лоб. Бабушке на вид около восьмидесяти лет, одета все также в штаны и свитер, но уже без шали. Волосы седые, собранные в длинную косу.

— Доченька, ты как? — Мягко спрашивает старушка. — Ты, что- нибудь помнишь о себе?

Действительно, я ничего не помню и не знаю про себя, но имя то я должна вспомнить. Меня зовут……Меня, зовут, черт я не помню, я ничего не помню. Я отрицательно покачала головой, горло еще саднило.

Она вновь подает мне стакан воды, который я с жадностью осушаю. Вроде становится легче.

— Кто вы и, что я тут делаю? — Задаю первые вопросы.

— Штож, раз ничего не помнишь, то расскажу, что знаю о тебе я, — старушка присела на край кровати и взяла меня за руку. — Я три дня назад ходила за хворостом к старой березе, она стоит около берега реки, смотрю, лежит, а, что понять не могу. Посмотрела издали, но глаза уже не те, подошла поближе, смотрю, лежишь ты, думала мертвая, но нет дышала, но очень слабо. Я тебя укрыла своей фуфайкой и домой за санками побежала, не смогла бы утащить на себе, силы уже не те. В общем, приволокла кое — как тебя в избенку.

Оказалось, что нашла она меня полуживой, притащила домой, уложила на кровать, переодела, обтерла и начала выхаживать. Думала, что умру, но как она говорит, что не травы и лекарства меня вытащили, а ее молитвы.

— Одежду я твою сожгла, только ты не серчай на меня, от нее совсем не было проку, вся погоревшая, подранная. — Бабушка похлопала меня по руке.

— А как вас зовут?

— Ох, штож я это, даже не представилась, зовут меня Евдокия Николовна, — она посмотрела на меня, — А коль ты не помнишь своего имени, можно я буду звать тебя Анюткой, уж больно имя тебе это подходит.

Я согласилась, все равно ничего не помню.

Спустя несколько дней я начала вставать и практически заново научилась ходить. Увидев себя в зеркало, я обомлела, на моем теле были ожоги, они стягивались в ужасные раны, хоть лицо и не было задето, но тело….Ужас.

Евдокия Николовна жила в лесу, она не любила деревни и уж тем более большие города. Общалась из внешнего мира только с внуком. Он должен был приехать в конце месяца и привезти запасы.

Весь месяц я восстанавливалась. Спустя пару недель уже начала помогать по дому, но бабушка, она просила себя так называть, большие нагрузки брать на себя мне не разрешала.

— Ммм, чай оболденный, спасибо большое, но если выпью еще, то точно умру, от наслаждения, — мы сидели и болтали обо все, Евдокия рассказывала про свою молодость, мужа и дочь Анну, своего внука Вениамина. Оказывается, в молодости она была очень дерзкой. — Все, я спать, спокойной ночи.

— Иди детка, а я сейчас дров подкину и тоже лягу спать.