Я написал книгу

Александр Бруссуев Я написал книгу

Главное наше богатство – это люди.

Прописная истина.

I would rather stay poor.

James Hadley Chase.

Лучше бы я оставался бедным.

Перевод.

Здесь мерилом работы считают усталость.

В. Бутусов – Скованные одной цепью –

И небеса твои, которые над головою твоею,

сделаются медью, и земля под тобою железом.

Пятая книга Моисеева Второзаконие гл. 28 стих 23.

Вступление.

В определенных условиях непременно возникает мысль о мире не как о своем положении под солнцем, а как о некой противоположности войне. Если, конечно, такая война имеет место быть. Но поверьте мне: нет такого человека, который бы не пережил своей войны. Ведь, в сущности «Война – это преступная трата души», как сказал Виктор Астафьев, а ее первой жертвой, если верить американскому сенатору 1918 года Хираму Джонсону, становится правда. И не важно, против кого эта война ведется: против народа, страны, либо человека. По ком звонит колокол? Да по тебе, конечно!

Кто-то может считать, что главное на любой войне – это победить. Но на такое мнение отваживаются только те, кто эти самые войны и разжигает – мерзавцы всякие, выставляющие свои личные корысти за благие (от слова black, здесь и далее примечания автора), народные и великодержавные. Их мнением можно легко и непринужденно пренебречь, потому что на самом деле главное на любой войне – это выжить.

Выжить нужно любой ценой, причем каждый эту цену назначает самостоятельно. Вышел за рамки этой ценовой политики – и спекся. Ну, а в противном случае, сделался отчасти победителем, то есть – живым. Повезло: живи и радуйся.

Однако радости почему-то нет, зато есть усталость и какая-то апатия. Тяжело, оказывается, порой, убедить душу свою и ее неизменную составляющую – совесть, что выплаченная за спасение цена не чрезмерна. Вот это и есть «преступная трата души». Приходится оправдывать некоторые свои поступки, обманывая себя и близких окружающих. Такова первая и потому самая важная жертва войны – правда.

«Мы мечтою о мире живем». То-то и оно, что мечтою. И это, как ни странно, помогает выжить.

Так казалось мне, когда я с головой окунулся в свою войну. Причем, окунулся я буквально: теплые воды озера сомкнулись над головой. Рядом плюхнулось в воду тренированное тело одного из моих врагов. Оно – это тело – без всяких эмоций и радости предполагало утащить меня вглубь, лишить доступа воздуха в мои легкие и оставить лежать на дне кормом для раков. Конечно, ему бы это удалось – навыки у него были еще те! Но получилось совсем не так.

Тело закричало столь громко, что мне даже под водой сделалось слышно, потом побулькало и замолчало, словно воды в рот набрало. Да так, по сути, и было. Вокруг него вода сделалась мутной. Этого я, конечно, не видел, но мог предположить.

Если кто-то со всего маху прыгает на заостренную палку, так обычно и случается: пропорет себе грудь, живот или что-нибудь еще, жизненно важное, обязательно застрянет на ней, изойдет кровью и – поминай, как звали – утопнет.

Заставить противника прыгнуть точно на губительно заостренную деревяшку, конечно, трудно. Но если он по какой-то причине ее не видит – то можно. Так и получилось.

Причем, я устанавливал этот кол не специально, чтобы какой-то злодей мог обрушиться на него со всей инерционной массой своего тренированного тела. Так уж получилось, как иногда получается у меня: в моих намерениях было установить в этом месте катиску – ловушку для рыбы в виде клетки из пластмассовых жил ячейками по три сантиметра. Чтобы зафиксировать эту снасть на дне требовалось воткнуть в илистый грунт шест, что я и проделал. Только с размерами не угадал – оказался он короче необходимого, да и загадочным образом сам по себе засосался в озеро. Следовало его выдернуть обратно, чтоб не напороться ненароком, но я почему-то все откладывал это дело на потом. Вот и настал этот «потом».

Утверждать, что злодей прыгнул на кол совершенно случайно, было бы вопреки истине. Я бежал к озеру, не упуская из внимания своего преследователя. Вообще-то моих врагов на тот момент поблизости было двое, но только один быстрее лани помчался вслед меня. Я и старался, чтобы траектория его бега всегда была чуть правее от моего плеча, даже не ускорялся изо всех моих оставшихся сил. Он тоже не выдавал чемпионское ускорение, видимо, просчитав все и наметив путь моего устранения через утопление.

Поэтому я и не побежал на маленький причал, с которого обычно купались, а принял в сторону – туда, где дожидался своего часа невидимый взору заостренный шест.

Прыгнули мы в воду практически одновременно, оттолкнувшись от кромки берега, подобно пловцам сборных России и США на олимпийской эстафете. Я послушал крик и поплыл прочь, не стараясь вынырнуть на поверхность.