Я нарисую тебе сказку

И Айлани тихо заговорила. О том, как ослушалась наставниц и тайно покинула убежище, желая полетать не только на специально отведенных летных площадках. Как не услышала подкравшегося к ней мужчину, пока беспечная дочь северных ветров прогуливалась по лесу. Рассказала о купце Узамате, отбившем ее у первого пленителя и долгих два месяца возившего с собой, пока не прибыл в древний Иридан. Поведала, как ее преподнесли в дар песчаному владыке…

Стоило только юной сириане вспомнить зеленые глаза пленившего ее сердце мужчины, и слова полились нескончаемым потоком. Айлани говорила и говорила, выплескивая в словах накопившиеся в сердце горечь и боль. Об их совместных прогулках и его рассказах. О представлениях, которые повелитель устраивал для дочери северных ветров, и разнообразных подарках, заполнявших сундуки, стоявшие в ее покоях. О том, какой он мудрый и благородный правитель. Как любят Ариана его подданные. Как щедро владыка питает пустыню, смело отдавая ей магию и жизненную силу ради людей, живущих среди песков бескрайней Сархейм. Какой он благородный и обходительный. Как нежны были его объятия и сладки поцелуи.

Айлани ничего не утаила, рассказывая обо всем охрипшим голосом, а по щекам струились горькие слезы обиды и непонимания произошедшего.

— Тише, тише, девочка, — прижав к своей груди рыдающую сириану, проговорила наставница. — Все наладится, по-другому быть не может.

— Как он мог? — громко всхлипывая, спросила Айлани.

— А правильно ли ты поняла его действия? — хитро прищурившись, поинтересовалась верховная певчая.

— Он не подходил ко мне в последнее время, а потом вообще отправил домой, — обвиняюще ответила сириана.

— Ох, молодежь, любящая делать поспешные выводы, — усмехнувшись, покачала головой наставница. — Отдыхай, Айлани, а мы все разузнаем.

* * *

Прошло три недели. Три долгие, наполненные тоской и мучительной болью недели. И пусть внешне Ариан никак не показывал своего плохого самочувствия, обитатели Иридана все равно чутко реагировали на малейшие изменения. Все, словно сговорившись, старались как можно реже попадаться на глаза песчаному владыке. А у кого это не выходило по долгу службы, стремились оставить его одного как можно быстрее.

Такое поведение казалось довольно странным, если не знать, что люди остро реагировали на эмоциональный фон, окружавший их правителя. Создавалось впечатление, что стоит сделать один неверный шаг, и неминуемо последует взрыв. Вот все жители белокаменного дворца, начиная от министров и заканчивая конюхами, и пытались избежать бури любыми способами.

Лишь один Тахин не убоялся предполагаемого гнева владыки и в один из вечеров привел в покои повелителя наложницу. И Ариан действительно не разразился гневной речью за самоуправство слуги. Он вообще не произнес ни единого слова, но верный Тахин почувствовал себя предателем под укоризненным взглядом зеленых глаз. После того случая старый слуга больше не пытался поступать так, как будет лучше для его господина. Он продолжал неукоснительно исполнять приказы владыки, мысленно проклиная и купца Узамата, и прекрасную сириану, укравшую душу несчастного мальчика.

И только Ариану не было никакого дела до переживаний своего народа о его плачевном состоянии. Он вообще мало что замечал, днем уходя с головой в государственные дела, а ночью сгорая от тоски по прекрасной среброглазой деве. Владыка уже не один и даже не два раза успел пожалеть о своем великодушном решении отпустить ее. Но стоило мужчине вспомнить серую кожу и наполненный болью взгляд, как все его переживания становились незначительными, а на смену тоске приходило чувство вины.

Ариан не мог себя простить за то, что чуть не погубил ту, которую полюбил всем сердцем. Ослепленный своей страстью, он не замечал мучений сирианы, пока не подвел ее к грани между жизнью и смертью.

Вот и этой ночью он вновь беспокойно метался в постели, забывшись тяжелым сном, в котором к нему приходила прекрасная дева и подолгу смотрела с немым укором в глазах. Ариан пытался подойти к ней, обнять и попросить прощения, но… Как только он делал шаг вперед, сириана сразу же отдалялась, а голос и вовсе подводил мужчину.

Неожиданно сон изменился. Когда Ариан вновь попытался подойти к своей возлюбленной, она отрицательно качнула головой и… запела! В ее песне не было слов, по крайней мере, он не мог их разобрать, но голос завораживал своими переливами. Владыка словно зачарованный смотрел на прекрасную сириану, не в силах отвести от нее взгляда.

Неожиданно все вокруг подернулось мелкой рябью, и владыка проснулся. Некоторое время пролежав без движения и бездумно глядя в потолок, Ариан вдруг понял, что песня так и продолжает звучать. Резко приподнявшись на кровати, мужчина недоверчиво осмотрелся по сторонам, пытаясь понять, откуда доносятся нежные переливы. И свет полной луны стал ему своеобразной подсказкой, прочертив дорожку от распахнутых дверей, ведущих в сад, до самой кровати.