Я научила женщин говорить

«Осенью того года, на гребне волны взаимных симпатий между союзниками в только что окончившейся войне, в Москву советником посольства на несколько месяцев приехал известный английский филолог и философ Исайя Берлин. Его встреча с Ахматовой в Фонтанном Доме вызвала, по ее убеждению, все вскоре обрушившиеся беды – и убийственный гром, и долгое эхо анафемы 1946 года, и даже, наравне с фултонской речью Черчилля, разразившуюся в том же году «холодную войну». Эта встреча переустроила и уточнила – подобно тому как это случалось после столкновения богов на Олимпе – ее поэтическую вселенную и привела в движение новые творческие силы. Циклы стихов «Cinque», «Шиповник цветет», 3-е посвящение «Поэмы без героя», появление в ней Гостя из Будущего (прямо), и поворот некоторых других стихотворений, отдельные их строки (неявно) связаны с этой продолжавшейся всю ночь осенней встречей и еще одной, под Рождество, короткой, прощальной, с его отъездом, «повторившим», с поправкой на обстоятельства, отъезд Анрепа, и с последовавшими затем событиями».

Анатолий Найман. «Рассказы о Анне Ахматовой»

Надпись на портрете

Т. В—ой

Дымное исчадье полнолунья,
Белый мрамор в сумраке аллей,
Роковая девочка, плясунья,
Лучшая из всех камей.
От таких и погибали люди,
За такой Чингиз послал посла,
И такая на кровавом блюде
Голову Крестителя несла.

15 мая 1946

Стихотворение посвящено известной балерине Татьяне Михайловне Вечесловой (1910—1991).

Вторая годовщина (Простые рифмы)

Нет, я не выплакала их.
Они внутри скипелись сами.
И все проходит пред глазами
Давно без них, всегда без них.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Без них меня томит и душит
Обиды и разлуки боль.
Проникла в кровь – трезвит и сушит
Их всесжигающая соль.

Но мнится мне: в сорок четвертом,

И не в июня ль первый день,
Как на шелку возникла стертом
Твоя «страдальческая тень».

Еще на всем печать лежала

Великих бед, недавних гроз, —
И я свой город увидала
Сквозь радугу последних слез.

31 мая 1946

Фонтанный Дом

«Мир не ведал такой нищеты...»

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Мир не ведал такой нищеты,
Существа он не знает бесправней,
Даже ветер со мною на ты
Там, за той оборвавшейся ставней.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

К пятидесятилетию лит<ературной> деятельности. Лекции Ахматова и борьба с ней

<…> Я, уже бессчетное количество раз начисто уничтоженная, снова подвергалась уничтожению в 1946 дружными усилиями людей (Сталин, Жданов, Сергиевский, Фадеев, Еголин), из которых последний умер вчера, а стихи мои – более или менее живы, но имя мое в печати не упоминается (может быть, по старой и почтенной традиции), и о вышедшей в 1958 году книжке «Стихотворения» не было ни одного упоминания. <…>

Для памяти