Я научилась просто, мудро жить

Были святки кострами согреты,
И валились с мостов кареты,
И весь траурный город плыл

По неведомому назначенью,

По Неве иль против теченья, —
Только прочь от своих могил.

На Галерной чернела арка,

В Летнем тонко пела флюгарка,
И серебряный месяц ярко
Над серебряным веком стыл.

Оттого, что по всем дорогам,

Оттого, что ко всем порогам
Приближалась медленно тень,

Ветер рвал со стены афиши,

Дым плясал вприсядку на крыше
И кладбищем пахла сирень.

И царицей Авдотьей заклятый,

Достоевский и бесноватый,
Город в свой уходил туман.

И выглядывал вновь из мрака

Старый питерщик и гуляка,
Как пред казнью бил барабан…

И всегда в духоте морозной,

Предвоенной, блудной и грозной,
Жил какой-то будущий гул…

Но тогда он был слышен глуше,

Он почти не тревожил души
И в сугробах невских тонул.

Словно в зеркале страшной ночи

И беснуется и не хочет
Узнавать себя человек, —

А по набережной легендарной

Приближался не календарный —
Настоящий Двадцатый Век.

А теперь бы домой скорее
Камероновой Галереей
В ледяной таинственный сад,
Где безмолвствуют водопады,
Где все девять[79]

мне будут рады,Как бывал ты когда-то рад.
Там за островом, там за садом
Разве мы не встретимся взглядом
Наших прежних ясных очей,
Разве ты мне не скажешь снова
Победившее смерть слово
И разгадку жизни моей?

ГАВА ЧЕТВЕРТАЯ И ПОСЛЕДНЯЯ

Любовь прошла, и стали ясны

И близки смертные черты.

Вс. К.

Угол Марсова Поля. Дом, построенный в начале XIX века братьями Адамини. В него будет прямое попадание авиабомбы в 1942 году. Горит высокий костер. Слышны удары колокольного звона от Спаса на Крови. На Поле за метелью призрак дворцового бала. В промежутке между этими звуками говорит сама Тишина: