Читаем Я научилась просто, мудро жить полностью

Я научилась просто, мудро жить

На стене его твердый профиль.Гавриил или МефистофельТвой, красавица, паладин?Демон сам с улыбкой Тамары,Но такие таятся чарыВ этом страшном дымном лице:Плоть, почти что ставшая духом,И античный локон над ухом —Все – таинственно в пришлеце.

Анна Ахматова. 1915 г.

В сущности никто не знает, в какую эпоху он живет. Так и мы не знали в начале десятых годов, что жили накануне первой европейской войны и Октябрьской революции.

Анна Ахматова, Из «Записных книжек»

Анна Ахматова. Худ. Д. Бушен. 1914 г.

ГОСТЬ

Всё как раньше: в окна столовойБьется мелкий метельный снег,И сама я не стала новой,А ко мне приходил человек.Я спросила: «Чего же ты хочешь?»Он сказал: «Быть с тобой в аду».Я смеялась: «Ах, напророчишьНам обоим, пожалуй, беду».Но, поднявши руку сухую,Он слегка потрогал цветы:«Расскажи, как тебя целуют,Расскажи, как целуешь ты».И глаза, глядевшие тускло,Не сводил с моего кольца.Ни один не двинулся мускулПросветленно-злого лица.О, я знаю, его отрада —Напряженно и страстно знать,Что ему ничего не надо,Что мне не в чем ему отказать.

1 января 1914

* * *

После ветра и мороза былоЛюбо мне погреться у огня.Там за сердцем я не уследила,И его украли у меня.Новогодний праздник длится пышно,Влажны стебли новогодних роз,А в груди моей уже не слышноТрепетания стрекоз.Ах! не трудно угадать мне вора,Я его узнала по глазам.Только страшно так, что скоро, скороОн вернет свою добычу сам.

Январь 1914

* * *

Смеркается, и в небе темно-синем,Где так недавно храм ЕрусалимскийТаинственным сиял великолепьем,Лишь две звезды над путаницей веток,И снег летит откуда-то не сверху,А словно подымается с земли,Ленивый, ласковый и осторожный.Мне странною в тот день была прогулка.Когда я вышла, ослепил меняПрозрачный отблеск на вещах и лицах,Как будто всюду лепестки лежалиТех желто-розовых некрупных роз,Название которых я забыла.Безветренный, сухой, морозный воздухТак каждый звук лелеял и хранил,Что мнилось мне: молчанья не бывает.И на мосту, сквозь ржавую решеткуПросовывая руки в рукавичках,Кормили дети пестрых жадных уток,Что кувыркались в проруби чернильной.И я подумала: не может быть,Чтоб я когда-нибудь забыла это.И если трудный путь мне предстоит,Вот легкий груз, который мне под силуС собою взять, чтоб в старости, в болезни,Быть может, в нищете – припоминатьЗакат неистовый, и полнотуДушевных сил, и прелесть милой жизни.

1914-1916 – <Июнь> 1940