Я научу тебя любить (СИ)

— Слава богу, больше нет. Ты полюбоваться мной пришел? — Корней кивнул, давая понять, что у Вадима последний шанс. Которым можно либо воспользоваться, либо уйти в закат.

— Зачем вы на меня спустили собак, шеф? У меня счета арестованы. Пришла повестка на медкомиссию…

— Так ты еще и уклонист. Как замечательно…

Корней произнес задумчиво, окидывая бывшего подчиненного новым заинтересованным взглядом. О повестках он не просил. Исключительно позаботился о том, чтобы активизировались исполнительные производства по череде не погашенных Вадимом кредитов. А невосприятие уклонистов — это уже «привет» от Леонида Эдуардовича. Дядьки-СБУшника, которому когда-то Корней строил дом. А потом консультировал несколько раз его самого и "хороших людей" по наводке относительно надежности застройщиков, когда у кого-то из приближенных поднимался вопрос покупки недвижимости.

— Не делайте вид, что вы не в курсе. Я же не дебил… — последнее слово Вадим произнес с особой интонацией — будто выплюнул. Впервые, кажется, позволяя понять, что сильно злится. Только вот…

— Дебил, Вадим. Ты — дебил. Иначе и не скажешь. Ты чем думал, когда полез со мной тягаться? Я же тебя по-хорошему отпустил. Понимаешь вообще? Прикрыл, считай, твой косяк.

— Трахаете вы мой косяк, а не прикрыли…

Вадим перебил, кивая на машину. Корней закрыл на секунду глаза, выдыхая. Бить нельзя. Здесь камеры. Просто говорить.

— Подойдешь к ней — о службе можешь не беспокоиться. Я тебе диагноз обеспечу. Только тебе вряд ли понравится «новая жизнь».

Корней говорил не затем и не так, чтобы испугать. Предупредил просто. Вадиму хватило ума это осознать. Не стал спорить и форсировать. Снова поднял руки, потом отправил их в карманы, повторяя позу бывшего начальника. Спросил, немного склонив голову:

— Не боитесь, что я нас «пишу»?

— Пиши. Твои схемы все равно не работают. Вечно через жопу все делаешь…

На следующую реплику Высоцкого Вадим снова ответил улыбкой, опуская голову, мотая ею. Потом вновь на Корнея.

— Я хочу по-хорошему поговорить, Корней Владимирович. Я понял вас. Признаю — переоценил себя. Был зол. Считаю, что вы поступили со мной несправедливо. Это ведь я добился того, что дом наконец-то строится. А вы меня выбросили, результат труда оставили…

— Результат труда… — Корней повторил, пробуя слова на вкус. — Ты так ничего и не понял, Вадим. Зря пришел.

Осознав, что продолжать разговор в таком ключе смысла нет, Корней сделал шаг в сторону, собирался обойти, но Вадим протянул руку, придерживая за локоть. Ощутимо. Сбросить, в принципе, не проблема. Но это ведь тоже показатель определенной отчаянности.

Поэтому Корней поднял взгляд — от локтя, на котором сжаты пальцы, на лицо.

— Скажите, чтобы от меня отстали, шеф. Мне нужны эти деньги. И служить я тоже не собираюсь… Это из-за вас я кредиты погасить не смог. Работу найти никак не получается…

— Ты их три года не гасил, Вадим. Чешешь кому? Ты себя как считал самым умным, самым правым, так и продолжаешь считать. Думаешь, я такую породу не знаю? Во всем, блять, хитрожопые. Во всем, блять, между капельками. Наебать — высшее счастье. Приятно, что кого-то в лохах оставили. Так вот, Вадим, в данный момент лох — ты. Надеюсь, когда-то ты поймешь, что заслуженно. Отслужишь, другим человеком вернешься. А может просто человеком. К Ане, офису, ко мне не подходи. Пока не способен осознать и извиниться, я уж не говорю о том, чтобы разгрести свое говно своей же лопатой — не приближайся. Рискнешь что-то учудить — я буду жать на новые рычаги. Понял? Там много нашлось на тебя. Приятного. Не хочешь сесть за мошенничество — не рискуй. Не хочешь за уклонение — тоже. Смирись. Прими. Ты подарил новую реальность Ланцовым. Я подарил ее тебе. Наслаждайся.

Стряхнув с себя пальцы бывшего подчиненного, Корней повернул голову, пошел к машине. Что Вадим набросится не боялся. И даже не готовился к этому. Знал, что тот смотрит вслед. Знал, что непременно что-то ляпнет… В этом тоже кроется его малодушная злобная сущность…

— Пожалеете же…

Усмехнулся даже, когда Вадим разродился громким обещанием… Замотал головой, чуть склоняя… Было, что ответить. Конечно, было. Но толку? Никакого. Поэтому…

Он обошел автомобиль, сел на место водителя, не смотрел на Аню, но знал, что она напряжена. Даже не дышит. Рот приоткрыт, глаза распахнуты, пальцы с силой вжаты в колени…

— Все хорошо. Поехали…

Корней сказал, как мог, ласково, Аня кивнула… Машина стартовала, оставляя на парковке Вадима, который зачем-то пнул колесо другого — ни в чем неповинного — автомобиля, заставляя его сигнализацию заорать.

* * *

— Он к тебе не подходил? — они довольно долго ехали в тишине. Корней следил за дорогой, Аня смотрела на нее же, пытаясь собрать в кучку мысли. Откровенно перенервничала. Откровенно накрутила себя. Откровенно… Отчаялась. Придумала, что появление Вадима — это новый предвестник. Как с лошадкой. Стало очень страшно. Стало наперед больно. Она понимала, что нужно взять себя в руки, сказать что-то отвлеченное, пошутить, возможно, но не могла.

И Корней тоже не мог, кажется.