Я научу тебя любить (СИ)

Знал, что скорее всего вот сейчас и сорвется — на нее…

Но попытался хотя бы оттянуть.

Проигнорировал. Снова подошел к шкафу, снял с плечиков несколько рубашек, метнул поверх кучи…

Краем глаза видел, что Аня подошла к кровати, опустилась рядом с чемоданом, потянулась к верхней, взяла, начала складывать…

И вроде бы это типично для нее — тихо, покорно… Помогать. Переживать шторм. Принимать его таким — грубым. Но сегодня…

Она просто не понимала, насколько зол.

— Что ты делаешь? — практически рявкнул, бросая быстрый острый взгляд. Увидел, что вздрогнула. Застыла на мгновение, но не спасовала. Продолжила складывать…

— Помнутся. Жалко…

Ответила тихо, даже улыбнуться попыталась, хотя по глазам-то видно, он своим уколом уже сделал больно.

— Оставь. Я не просил.

Как и следующим.

Вот только…

Она игнорирует просьбу.

Сложила одну — взяла другую. Тоже сложила. Оставила у себя на коленях, потянулась за свитером…

— Аня, — опять вздрогнула, когда услышала обращение — безумно раздраженное. Еще раз — когда Корней развернулся, посмотрел… Холодно так, что до костей. Прекрасно это понимал. — Я не просил мне помогать. Оставь меня одного, пожалуйста. У меня мало времени и много работы. Я злюсь. Ты не виновата. Но если останешься — получишь ты. Пожалуйста…

Корней говорил… Подбирал слова, пытался сгладить интонацию, хотя и получалось так себе… Но злился еще сильнее, потому что… Она слишком нежная даже для такого.

Снова улыбается… Кивает. Снимает рубашки с колен. Встает…

Смотрит несколько секунд своими ядовитыми глазами… Любящими и раненными. Делает шаг к двери, еще один…

Берется за ручку, тянет вниз… Открывает даже… И лучше всего сейчас на нее не смотреть. Корней знал это. Но посмотрел и…

Его шаги были куда более размашистыми. И силы в руках тоже больше. Поэтому захлопнуть дверь с грохотом — не составило труда.

Аня так и осталась в комнате — стоять лицом к двери, с силой сжимая ее ручку. Немного сгорбилась, опустила взгляд, пыталась успокоиться.

— Почему ты плачешь? Почему. Ты. Блять. Плачешь? — вздрагивала от каждого слова стоявшего за ее спиной Корней.

Слишком близко стоявшего, наверное. Державшего кулак на дереве двери чуть выше ее головы.

Она не ответила. Корней же… Нашел в себе силы на последнюю попытку. Вразумить ее. Уберечь от себя же. Объяснить что ли…

— У меня был очень сложный день. Пожалуйста, Аня… Так будет лучше. Я соберусь. Успокоюсь. Мы поговорим. Хорошо?

Как самому Корнею казалось, получилось обратиться довольно мягко. И ему очень хотелось… Искренне… От всей души… Чтобы сработало.

Чтобы зайка… Понимающая… Покладистая… Мудрая… Восприняла. Кивнула. Снова улыбнулась, глянула уже без слез… И оставила.

Да только…

— Ты не понял просто… Я… К тебе пришла…

Она сделала не так. Прошептала, как всегда, сбивчиво. Глядя на дверную ручку. Лица Корней не видел толком — слишком низко опустила. А вот уши покраснели… Но он действительно не понял. Поэтому:

— Что? — переспросил, на сей раз не очень справляясь с тоном. Снова получилось раздраженно. Она снова вздрогнула, будто удар получив. И из-за этого стало еще хуже — гадко и зло.

— Я к тебе пришла… Я… Думала, что сегодня… Пока ты не уехал… Что мы…

Она привычно путано говорила, он — привычно туго воспринимал. Когда осознал… Шумно выдохнул. Вжался лбом в тот самый кулак, который чуть раньше впечатал в дверь. Закрыл глаза…

И снова челюсти сжаты до предела, боль бьет пульсацией во лбу… И злость накрывает по новой. На себя, конечно же. Она-то тут при чем?

— Ты под горячую руку лезешь, Ань. Зачем? Хуже дня просто не может быть. Поверь. Я сейчас не смогу… Ни нежным быть. Ни остановиться. Понимаешь? Я не кокетничаю. Я, блять, просто не смогу.

Корней произнес, повернув голову, открыв глаза. Видел, как она морщится на ругательствах. Он ведь впервые при ней позволял себе грубость. И чувствовал себя мудаком даже из-за этого.

— А я больше… Я не решусь, наверное. Мне сейчас больно очень. Ты не виноват. Просто…

— Сука. Как же с тобой сложно…

И снова она не договорила, а Корней выдохнул, закрывая глаза прежде, чем она ответит вздрагиванием на новое ругательство и новый же удар кулаком по двери.

Снова уткнулся лбом в него. Снова дышал, раздувая ноздри.

И снова чувствовал себя на шахматной доске в цугцванге.

Знал, что нужно настоять — отправить.

Но и что ей сейчас действительно больно — тоже знал.

И что отвергать ее нельзя. Потому что… И так уже наотвергали. По самое не хочу.

Злость шкалила. Хотелось просто выматериться. А еще нахер что-то разбить. Желательно — голову Вадиму. Но…

Корней потянулся свободной рукой к Ане. Сжал на бедре, заставил сделать несколько шагов к нему, отпустить ручку, прижать пальцы к дереву, скользить по нему синхронно с передвижением… Пока ее спина не окажется прижатой к его груди…

— Я правда не остановлюсь. Ты понимаешь это?

Корней спросил, склонив голову. Видел только профиль. Но и этого было достаточно, чтобы распознать реакцию — отчаянно бесстрашный кивок, и остекленевший взгляд в дверь. Будто… С жизнью прощается. Дурочка. А ведь в любой другой день… Любой… Было бы не так. Не пришлось бы предупреждать.