Я научу тебя любить (СИ)

Сегодня. Завтра. Через полтора года тоже. Долго хочу. Если так будет всегда — я готов.

Получится ли все так, как он хотел бы — неизвестно. Но Аня очень в него верила. В себя куда меньше, но ради Корнея собиралась подтянуться, постараться, дорасти. До Лондона. Или до звезд. Как он захочет. Как решит.

После разговора о будущем прошла почти неделя. Завтра им предстоял ответственный день. Во-первых, возвращение в ССК после спонтанного отпуска. Во-вторых, приезд ба…

Квартира Ланцовых была готова. Пришла пора увидеть результат и начать переезд. Пришла пора поговорить…

Аня прокручивала в голове слова, которые скажет бабушке, все эти дни. Ей плохо спалось, много думалось… Сомнений в том, что сделать это нужно, не возникало, но вот как…

Ане очень хотелось, чтобы бабушка поверила в них с Корнеем сразу же. Чтобы не усомнилась, как сделали остальные. Но девушка понимала — это практически невозможно.

Корней не приставал к ней с ежечасными вопросами: «а ты уже? А когда? А почему еще нет?». Кивнул, соглашаясь с установленным самой же Аней сроком — при личной встрече, когда Зинаида приедет. Ждал.

Обоим понятно было, что если Аня струсит — он рубанет. Поэтому трусить было нельзя.

К мужчине за советом насчет того, как лучше будет построить беседу, Аня не обращалась. Это было бы странно… Но очень надеялась, что он просто будет рядом в нужный момент. Не потому, что боялась не вытянуть бабушкину реакцию самостоятельно, а потому, что хотела не просто объяснить, но показать. Изменения в себе. Изменения в нем. Их общую веру в то, что шансы есть. У мечтательницы и циника. Обитателей разных миров, пытающихся строить общий — новый…

— О том, чем мне грозит попытка тебя поиметь наконец-то… — Корней выдернул Аню из размышлений. Произнес, немного склонив голову, позволяя взгляду стать еще более откровенно темным, а губам растянуться. Когда-то Аня посчитала бы, что для нее это — слишком грубо, а сейчас… В щеки ударил жар, коленки сами собой сжались чуть сильнее… — Снова будешь пищать, что истекаешь кровью и трогать тебя нельзя? Взвешиваю, сильно ли это помешает…

В карих глазах заиграли опасные смешливые блики, Аня покраснела еще сильней, закусывая губу, чтобы не палить улыбку так явно… Было дело… Пищала… Но уже… Вроде бы…

— Не буду… Уже можно…

Шепнула, глядя не в лицо, а чуть ниже…

Видела, что Корней ухмыляется шире, расплетает руки, тянется правой через голову, поддевает футболку… С замиранием сердца следила за тем, как он снимает, бросает в сторону, не особо заботясь о том, что на пол… Подходит, делает то же самое с ее майкой, одним взглядом давая понять, что ее слово уже сказано…

— Да ты что… И молчишь… — говорит прямо в губы, бодая носом, заставляя склоняться, подтягиваться повыше на кровати, приподнимать бедра, чтобы и шорты тоже куда-то улетели…

Аня чувствовала, как мужские руки скользят от колен, которыми она успела оплести его бедра, вверх до талии, как накрывают груди, как сжимают… И нестерпимо захотелось улыбнуться, что она и сделала, уткнувшись в любимую шею…

— Какая хорошая новость… — А потом и вовсе захихикать, реагируя на слова, щекоча кожу…

Ведь новость действительно была очень хорошей. Причем для обоих, потому что почти неделя без полноценной близости далась им нелегко.

Пусть месячные пришли очень вовремя, так как Ане нужно было какое-то время, чтобы осознать себя по-новому. По-новому ему нужной. Не только для секса. Не только сегодня. Но это не отменяло тот факт, что находясь постоянно рядом, тормозить и его, и себя было сложно.

— Ты очень красивый…

Аня шепнула, целуя все туда же — в шею, пробегаясь пальцами по плечам, твердой груди, животу, бесстыже ныряя под резинку штанов, сжимая с силой сначала через ткань боксеров, а потом и под ней… Чтобы не сомневался — она умеет не только «пищать, что истекает кровью», но и скучать по ощущению собственной наполненности им, сгорать от нетерпения.

Вернулась к резинке, начала стягивать сама, а потом снова улыбнулась, благодарно целуя в шею, когда подоспела мужская помощь…

— Ты лучше, — дрожала из-за слов, а еще из-за того, что стоит ей откинуться, как его губы уже тут, как тут, целуют, спускаются от лица вниз… Аня запрокинула голову, чтобы удобнее было ласкать шею, ключицы, грудь, выгнулась… — Нежная… — кусала губы, чувствуя сначала скольжение, а потом и ощутимое горячее нажатие там, где сосредоточено желание и нетерпение… — Хрупкая… — и еще одно, заставляющее прогнуться сильнее, сильнее же развести бедра… — Яд мой сладкий… — и снова скольжение, снова нажатие… Неожиданно отозвавшееся в ней тихим стоном, широко распахнувшимися глазами… — Ласковая… Одна такая, да, зайка? — И опять его дразнящие движения, ее ответный импульс податься навстречу…

— Да… — и неконтролируемое желание сказать, чтобы продолжал…