Я не ангел

Машина, лишившись управления, пошла юзом, сбивая придорожные столбы (пешеходы предусмотрительно разбежались – тоже привыкли, не иначе). Феномен судорожно вцепился в рычаги управления. В первую очередь для того, чтобы не свалиться на проезжую часть.

Наконец ему удалось выровнять движение и даже прибавить скорость. Муравейники по краям дороги слились в один сплошной серый фон. Патруль и авиация отстали.

Тут очнулся Пёстроголовый:

– Где мы?

– В Фасеточном Мире.

– А я думал, что это только сон, – и он снова потерял сознание.

– Спрашивается, – проворчал Слава, – на кой чёрт было очухиваться?

Ангис приоткрыл один глаз на мгновение:

– Спрашивается: на кой чёрт было поминать моего дедушку?

И он опять провалился в спасительное беспамятство.

– Хитрый! Сам в обмороке, а я – отдувайся за двоих!

Между тем впереди показался ещё один кордон.

– Эх! Вспомним «молодость»! – воскликнул Ковалёв. – И то, что я узнал из американских боевиков начала девяностых!

Он резко свернул вправо и ударил по тормозам. «Улитка» завизжала шинами – или что там у неё – и развернулась на сто восемьдесят градусов. Отжав рычаги до упора, что означало максимальную скорость, Феномен послал грузовик прямо на приближавшихся преследователей. Нервы у тех не выдержали, и патрульные уступили «улитке» дорогу.

Авиация попыталась забросать грузовик гранатами со слезоточивым газом, но Славе удалось увернуться, разгромив при этом ещё пару муравейников. К сожалению, дальше дела пошли не так хорошо. Машина вдруг заартачилась и встала посреди дороги. Чуть позже до Ковалёва дошло, что кончилось горючее.

Подоспели пчёлы и атаковали безжизненную «улитку» усыпляющим газом…

16

Лучший способ для адвоката выиграть дело – не пустить прокурора в здание суда.

Потом был суд.

Судьёй назначили трёхметрового скорпиона, прокурором – рыжего таракана, а адвоката им вообще не дали.

В зал суда – хотя зал – это звучит слишком помпезно, так комнатушка, мелкая и захламлённая, да ещё и битком набитая кучей насекомых («Дихлофос бы сюда, – подумал Ковалёв, – цистерну!») Славу и Ангиса ввели тридцать матёрых богомолов – все, как на подбор: мускулистые, высоченные – так все боялись обвиняемых. И это притом, что оба – и Феномен, и всё ещё бессознательный бес – были связаны до состояния мумий: наружу торчали только глаза. Кроме верёвок на Ангиса был надет специальный противомагический пояс, обращающий волшебство на самого чародея.

В зале суда – всё-таки я буду называть эту мусорную свалку именно так – стоял жуткий гвалт. Собравшиеся поглазеть на это невероятное зрелище (невероятное потому, что осквернители святыни редко доживали до суда) лучшие – а вернее, самые богатые – жители Фасеточного Мира кричали, скрипели, вопили и чирикали на все лады.

Судье это надоело, и он, лихо взмахнув накрахмаленным париком (что он под ним скрывал – обширную лысину или рога, доставшиеся вместо свадебного подарка от жены, не знал никто), заорал:

– ТИХО!!! – Этот грозный рык сопровождался мощным ударом клешни, весившей полцентнера – она заменяла ему молоток, – от которого стол разлетелся в щепки.

Зрители разом затихли. Дюжина муравьёв тут же притащила новый стол.

– Итак, сегодня в пятьдесят четвёртый день фиолетового месяца мы слушаем дело… – Тут он прервался, чтобы застенографировать сказанное (скорпион совмещал обе должности: ведь и в Фасеточном Мире необходимо на что-то жить). Вместо жала на хвосте судьи была закреплена метровая авторучка, которой он и записывал ход слушания на доске, висевшей у него за спиной. Как потом узнал Слава, эту доску потом всё равно сожгли, так как архивы здесь никто не хранил, но традиции нарушать пока не решались.

Закончив писать фразу, судья продолжил (или начал заново):

– Итак, в этот знаменательный, замечательный, изумительный, восхитительный, прекрасный, солнечный, прелестный, бесподобный…

Подобные перечисления, похоже, грозили затянуться надолго, поэтому Ковалев позволил себе заснуть.

Проснулся он от оглушительного вопля:

– Тишина в зале суда!!!

Та же бригада муравьёв притаранила ещё один стол (бес потом объяснял, что это их своеобразный бизнес – муравьи специально подсовывали скорпиону такие хлипкие столики, чтобы он их почаще менял, а в конце дня предоставляли ему счёт на оч-чень кругленькую сумму).

«Неужели я захрапел?» – удивился окрику судьи Феномен.

Но спустя мгновение выяснилось, что храпел Ангис. Да так раскатисто и витиевато, что Ковалёв ему невольно позавидовал.

– Разбудите обвиняемого! – потребовал скорпион.

Один из стражников-богомолов ткнул локтем бесу в бок – лезвием тыкать до приговора было нежелательно. Тот не проснулся, но храпеть всё же перестал.

– Ну и чёрт с ним – пускай спит дальше! – махнул клешнёй судья, разбив при этом ещё один стол.

Пёстроголовый сквозь сон привычно проворчал:

– Не упоминайте дедушку!

На его слова в начавшемся заново гвалте никто не обратил внимания, и это хорошо, потому что как представителю Сатанаила ему могли прибавить ещё пару уголовных статей.