Я не ангел

— В родительской квартире. Но там сейчас ремонт. Если хочешь, завтра поедем и все посмотрим. — И я почувствовала, что он не врет мне.

— А… родители?

— Они давно уехали из страны.

— Прямо как моя маменька.

— Да? Не знал.

— Сразу после смерти папы она с любовником укатила, даже не звонит.

— Ну, мои регулярно контролируют, — усмехнулся Кирилл, — мама постоянно вопросами достает: когда, мол, внуки? Какие уже внуки, куда, зачем?

— Они вполне могли иметь как минимум одного, — вдруг зло сказала я и села.

Кирилл недоуменно смотрел на меня, не понимая, чем вызвал такую реакцию:

— В чем дело?

— Дело?! Ты хочешь сказать, что так и не знаешь?!

— А что я, собственно, должен знать? Что у меня где-то бегает внебрачный и заброшенный ребенок?

— И Аннушка тебе… то есть… как она могла… обещала… — забормотала я, понимая, что и подруга давно предала меня, пообещав и не выполнив.

Кирилл мгновенно уловил первые нотки приближающейся истерики, крепко взял меня за руку, дернул к себе и прижал:

— Так, успокойся. Подыши глубоко… вот так… молодец, девочка. При чем тут Анька Вяземская?

Но я уже не могла говорить — челюсти свело в жутком спазме, я и дышала-то с трудом. Зачем я завела этот разговор, зачем?! Но ведь я же не знала… не могла даже представить, что много лет назад Аннушка, моя единственная подруга, ради которой я готова была на все, эта самая Аннушка с белокурой косой, хлопая голубыми глазами, предала меня. Я обливалась кровью, умирая от подпольно сделанного аборта, а она… Она так и не сказала ничего Кириллу. И если бы не пришедший к нам в тот день Светик, обнаруживший меня в луже крови в ванной, то сейчас я не лежала бы вновь в объятиях бросившего меня Мельникова. Кругом одни предатели…

— Варенька, что с тобой? — Кирилл тормошил меня, и лицо его было обеспокоенным. — Девочка моя, что происходит? Может, врача?

Я трясла головой и мычала — говорить не могла, нервный спазм всегда проявлялся именно таким образом. Мельников уложил меня на подушку, укрыл одеялом и, взяв мобильный, ушел во вторую комнату.

— Ты мне нужен немедленно. Брось дела, я сказал! Пиши адрес. — Я слышала, как он диктует адрес гостиницы. — И пошевеливайся.

Я понимала, что он звонил какому-то врачу, понимала, что совершенно не желаю делиться своими проблемами с чужим человеком, не желаю рассказывать о том, что после пережитого в юности шока вот так реагирую на любое слишком сильное переживание — до остановки дыхания, и любое пятно красного цвета на белом фоне вызывает у меня истерическую реакцию. Но попросить Кирилла отменить визит врача я тоже не могла: он хотя бы сделает мне укол, который расслабит мышцы, ведь я могу на самом деле задохнуться. Меня знобило, я плотнее укуталась в одеяло и с мольбой смотрела на Кирилла, ожидая, что он поймет. И он понял — подошел, лег рядом и крепко прижал к себе, как бы укрывая своим телом.

— Тсс, успокойся… уже все, ничего страшного, я с тобой… я рядом… — бормотал он, зарываясь лицом в мои волосы.

Врач приехал довольно скоро, позвонил на мобильный, и Кирилл пошел вниз, чтобы встретить его. Честно — эти несколько минут в полном одиночестве показались мне вечностью. Наконец дверь открылась, и вслед за Кириллом вошел пожилой мужчина с аккуратной бородкой, одетый в серый костюм и коричневую длинную дубленку. Сняв каракулевую шапку-пирожок и сбросив дубленку на руки Кирилла, он, не обращая на меня никакого внимания, прошел в ванную и долго шумел там, а вернувшись, сразу сел на придвинутый Кириллом стул и заговорил низким, мягким голосом:

— Ну, что тут у нас? Психогенный шок? Неприятное известие? Ну-ка, посмотрим. — Он прохладными пальцами коснулся челюстных суставов. — У-у-у, как свело… Что же такое, Кирилл Андреевич, вы девушке рассказали? Озвучили цифру на счете?

— Ты болтать приехал или работать? — неприязненно произнес Кирилл. — Сделай что-нибудь с этим, она разговаривать не может.

Доктор проигнорировал недовольство Кирилла и продолжил, оттягивая мне веки и рассматривая глазные яблоки:

— Девушки нынче пошли впечатлительные… а те, кто мечтает в жизни хорошо устроиться, так вообще…

— Слушай, Данилыч, хватит трепаться! — рявкнул Мельников, и мы с доктором вздрогнули. — Если она тебе озвучит, сколько зарабатывает сама, то уже тебе нужно будет челюсти разжимать, а то слюной захлебнешься. Это одна из самых известных адвокатов в этом вонючем городе! Сделай что-нибудь, еще раз прошу, ей плохо!

— Да уж вижу, что нехорошо, — пробормотал доктор и полез в саквояж. — Аллергии нет? — Я мотнула головой. — Отлично. Я укольчик сделаю сейчас, и вы поспите. А когда проснетесь, все будет по-прежнему, то есть очень даже хорошо.

Говоря это, он извлек несколько ампул и шприц, быстро набрал лекарства и взял жгут:

— Позвольте локоточек… вот так… — укол он сделал незаметно, я совершенно ничего не почувствовала, зато ощутила, как моментально зашумело в голове, а челюстям стало значительно легче. Комната вдруг закружилась и стала какой-то размытой, как будто я смотрю через чужие очки с диоптриями, совершенно не подходящими мне. Через мгновение я уже крепко спала.