Я (не) люблю тебя... Прости

— Да что это с тобой? Я не узнаю тебя.

— А ты вообще-то видишь меня? Странно. Ведь я для тебя стала чем-то вроде домработницы с дополнительной функцией интимных услуг или мебели, которой пользуешься, но не замечаешь ее.

Михаил был не намерен продолжать назревающий скандал. Его вполне устраивал стиль их жизни — размеренный, спокойный. Особенно приятно было то, что не надо было предпринимать никаких усилий для его поддержания.

Мира, всегда такая покладистая, услужливая и ставшая совсем домашней, обычно встречала его с работы в хорошем настроении, с улыбкой и вкусным ужином. Ее взрыв удивил. С чего бы это? Он не чувствовал за собой вины. Ну пришел чуть позже, так ведь на то была вполне веская причина. Ну удивился запаху гари на кухне. Так ведь не возмущался, а просто спросил о причине. Ну вздремнул. Так стоит ли из-за этого раздувать пожар?

Ему было невдомек, что могло настолько завести Миру. Он даже представить себе не мог, какой у нее может быть повод для недовольства.

Между тем, Мирослава неожиданно расплакалась. Это были слезы жалости к себе, как она посчитала, нелюбимой. Ведь он не только не заметил ее отсутствия. Но еще и не понимает, чем она расстроена.

Михаил попытался обнять Миру. Но она оттолкнула его, продолжая молча размазывать дорожки слез по щекам.

Они не сумели помириться. Это было впервые. Вернее, они как-то и не ссорились до сих пор. Каждый считал себя обиженным. И не считал нужным объясниться…

Утро удивило Михаила. Проснувшись, он не уловил привычного шуршания на кухне. Там было тихо. И это было странно. Обычно Мира, поднимающаяся раньше него, готовила завтрак и свежезаваренный кофе всегда манил его восхитительным ароматом.

Что-что, а кофе Мирослава готовила получше любого бариста. Да и вообще на кухне она была асс. Михаил без преувеличения считал, что ему несказанно повезло с женой. Пусть еще не совсем законной, но в доску своей.

Бунт на корабле не предвещал ничего хорошего. Михаил набросил халат и вышел на кухню в надежде застать там Мирославу. Но ее там не оказалось. Не было ее ни в гостиной, ни в ванной комнате. То есть — нигде.

Он набрал номер Миры, но противные гудки свидетельствовали о ее нежелании разговаривать с ним. «Этого только не хватало!» — Михаил растерялся.

Сюрприз не просто удивил его, а привел в полное замешательство. Что делать, где искать Миру? Естественный порыв — позвонить ее родителям — он отклонил сразу. А вдруг они ни сном, ни духом не ведают, куда она могла уйти. Расстраивать их заранее не стоило.

— Маша, — осенило брошенного почти мужа. Он набрал номер подруги Мирославы. Та еще не совсем проснулась, поэтому ответила слегка охрипшим, но явно раздраженным голосом.

— Маша, Славка у тебя?

— Не поняла.

— Я спрашиваю, Мирослава к тебе поехала?

— Ты что с дуба рухнул? Нет ее у меня. А что случилось-то?!

— Вот проснулся, а ее нет дома. Куда могла отправиться, не представляю.

— Вы поссорились что ли? — все еще не понимала Маша.

— Да не так чтобы очень. Так, слегка не поняли друг друга. Короче, если она появится, позвони мне.

Дальше оставалось только созвониться с родителями Миры. Правда, делать это совсем не хотелось. Поэтому, наскоро умывшись и одевшись, Михаил поехал в офис — вдруг она уже там.

Двадцать минут пути показались ему вечностью. Казалось, он никогда не доедет до офиса. Мозг чеканил одну-единственную мысль: «Хоть бы Славка оказалась на работе…» Но там его ждало разочарование. Оставалось последнее — разговор с Павлом Афанасьевичем. Михаил поморщился. Но другого варианта не видел.

Набрав будущего тестя, он барабанил пальцами по столу, сгорая от нетерпения и тревожных мыслей.

— Алло, добр… Здравствуйте, Павел Афанасьевич. Мира…

— Что случилось? — перебил его взволнованный голос. Спрашивать, дома ли Мирослава уже не было надобности. Все и без того было ясно. Но он все-таки выдавил фразу:

— Мирослава у Вас?

— Что значит, у нас. О чем это ты? — чувствовалось, что отец Миры сдерживается с трудом. — Не тяни, что происходит!

Набрав побольше воздуха, Михаил, запинаясь произнес:

— Ее нет… дома. Я проснулся, а… ее нет, — он замер.

— Как это, нет! Да говори же, черт возьми, что у вас случилось?!

— Ну… с вечера мы как-то нехорошо поговорили. А теперь вот…

— В Скорую звонил?

— Вы думаете? — Мишу прошибло: — Как это я не подумал!

— А я вот не думаю, а делаю! Все, отбой. Я подключаю своих. Червяк бесхребетный!

Характеристика Павла Афанасьевича отражала истинное состояние и поведение будущего зятя. Он и в самом деле весь сник, растерялся настолько, что в голове не было ни одной мысли. К тому же, не было сил сдвинуться с места. Он не привык и попросту не умел принимать решения вот так, на ходу. Поэтому буквально прирос к креслу, не в силах что-нибудь предпринять.

Зато Миронов, обеспокоенный словами Михаила, уже звонил во все инстанции, подключая все свои связи в поисках дочери. Ситуация была тревожная, но он держал себя в руках, стараясь быть в курсе поисковой операции. Иначе нельзя подобрать слова, более точно отражающего суть его действий.