Я не Монте-Кристо (СИ)

Ее обдало его дыханием с легким оттенком виски  — Никита явно не планировал воздерживаться от выпивки на собственной свадьбе,  — его губы оказались близко-близко…

— Не дергайся, просто стой,  — послышалось еле слышное. Вот и все. Вот и весь поцелуй...

Никита отстранился, а ей вдруг нестерпимо захотелось напиться, но с ее слабой переносимостью алкоголя это могло вылезти боком, поэтому пришлось лишь сцепить зубы. А потом почуствовала, как напряглась рука Никиты, обернулась и увидела зареванное лицо Марины. Та смотрела прямо на них, по щекам ручьями текли слезы, Никита инстинктивно дернулся к ней, опомнившись в самый последний момент.

 Саломию захлестнуло запоздалое чувство вины, которое, впрочем, быстро обернулось против Елагина — почему он не мог сам уладить все проблемы с родителями и своей девушкой, почему свалил все на Саломию?

Катюха и Димка зажигали на танцполе, при этом Димка старательно кадрил Катю, а та отвечала взаимностью, Никита куда-то испарился, старшие Елагины развлекали гостей. Саломия сразу обратила внимание, что ее особенно ни с кем не знакомят, зачем, если их брак прекратит свое существование, как только закончится эпопея с наследством? Она незаметно прошла к выходу и с удовольствием окунулась в прохладу весенних сумерек.

На воздухе у нее будто второе дыхание открылось, она охотно простояла бы здесь до отбоя, но у входа курили гости, и Саломия, чтобы не привлекать лишнего внимания, свернула на аллейку, вьющуюся между деревьев и ведущую к небольшой крытой беседке  — самое то, чтобы спрятаться от лишних глаз.

Но, видимо, не ей одной приглянулась беседка, подойдя ближе, Саломия услышала голоса и только собралась развернуться, как узнала голос Никиты. Всхлипывающая ему в ответ девушка, стало быть, Марина. Саломия и понимала, что лучше уйти, а ничего поделать с собой не могла, ноги будто приросли к земле. Она лишь сошла с дорожки и, увязая каблуками в мягкой газонной траве, спряталась за развесистым кустом. По иронии судьбы этот усеянный белыми цветами кустарник в народе именовался «невестой».

— Не плачь, малыш, ну пожалуйста,  — уговаривал Никита, и Саломия закусила губу, поражаясь каким непривычно нежным может быть голос этого мужчины. С ней он разговаривал, в основном, коротко и резко. Немедленно дала о себе знать ревность, и Саломия с трудом затолкала ее обратно.  — У нас обязательно будет свадьба!

— Нет, ты не понимашь, это уже не то, я хотела, чтобы у тебя так было только со мной, чтобы все это было у нас впервые, а я теперь всегда буду твоей второй женой, — Марина приглушенно рыдала, наверняка уткнувшись в широкую грудь Никиты. — Ты не говорил, что у вас будет настоящая свадьба, а ты даже целовался с ней при всех!

— Что ты, любимая,  — по голосу было слышно, как он улыбнулся, а потом заговорил, перемежая свои слова поцелуями, — я не целовал ее, просто держал руками ее лицо. Послушай, я люблю только тебя, она мне не нужна, я же тебе все рассказал.

— Ты говорил, что она тебе не нравится…

— Так и есть, с чего ты взяла, что она мне нравится?

— На нее сегодня все мужики пялятся, даже мой отец. И ты все время на ее грудь смотришь, думаешь, я не вижу?

— Глупенькая, моя любимая меня ревнует? Я просто удивлен, что она у нее есть, вот и все, под ее балахонами я был уверен, что она плоская, как доска.

— Она красивая, не ври! Она тебе нравится!

— Кто, Соломея? Мне в ней все не нравится, малыш. Начиная с ее дурацкого имени и заканчивая таким же характером. Она не нужна мне, я люблю только тебя…

Звуки поцелуев оказались настоящим мучением. Саломия непроизвольно прикрыла рукой грудь, которая, как оказалось, стала единственным, что привлекло внимание Никиты. В сердце словно ввинчивался невидимый штопор, каждый раз проворачиваясь на полный оборот и причиняя невыносимую, режущую боль. И зачем ей понадобился этот воздух, эта треклятая беседка, эта свадьба?..

— Поехали сейчас ко мне, пусть она сама остается.

— Я не могу, малыш, я должен ее отвезти, но я сразу приеду.

— Правда? Ты проведешь эту ночь со мной?

— Да, да, с тобой, а ты что решила, что я буду спать с ней? Вот дурочка…

Саломия, осторожно пятясь, выбралась на соседнюю аллею и, подобрав юбку, понеслась к ресторану. Здесь некого больше винить, Никита сразу сказал, что любит свою девушку, во всем виновата только она сама. Саломия влетела в туалет и закрыла дверь. Она не должна плакать, потом, когда останется одна, она вдоволь наревется, тем более, ждать недолго, в ближайшую ночь она совершенно свободна. И все следующие ночи тоже…

…Их отвезли к какому-то дому на одной из машин Елагиных, причем Никита сел на переднее место к водителю. Он даже руки ей не подал, просто кивнул на подъезд и пошел вперед, а она на автопилоте двинулась следом. Жутко хотелось есть и спать, кружилась голова, и она не знала, от чего больше, от усталости или от голода. А еще ужасно хотелось уснуть и проснуться за день до «Амстердама» у себя дома, закрыться в своей комнате и три дня никуда не выходить, чтобы случайно нигде больше не встретиться с Елагиным.