Я не Пань Цзиньлянь

После этого Ли Сюэлянь взяла свою сумку и ушла. Но направилась она не домой. Она хотела найти место, где сведет счеты с жизнью. Ли Сюэлянь даже придумала, как умрет, она решила повеситься. Такой выбор был сделан не столько из-за того, что смерть Цинь Юйхэ искоренила суть ее жалобы, навсегда поставив точку в судебном разбирательстве, что, конечно, было нестерпимо обидно, сколько из-за того, что Цинь Юйхэ своим уходом превратил всю эту тяжбу Ли Сюэлянь в анекдот. за двадцать с лишним лет ее тяжба из семечка разрослась до арбуза, из муравья превратилась в слона, теперь же, с исчезновением основания, будь то семечка или муравей, разрушилась вся цепочка жалоб, которые присоединились позже, поэтому жаловаться больше было не на что. и то, каким образом все это рухнуло, включая историю тяжбы Ли Сюэлянь, вызывало смех. Смеялись не только над ее попыткой пожаловаться в этом году, в анекдот превратились все двадцать лет ее мытарств. и смеялись не только над ее жалобой, но и над ней самой. Выходило, что муравьи сами уничтожили свой муравейник. Этот год и впрямь стал для нее особенным, ведь ныне ее не просто обманули, но еще и затащили в постель. Причем последний факт стал достоянием общественности, из-за чего Ли Сюэлянь обрела славу распутницы Пань Цзиньлянь. Такой финал также стал предметом для шуток. Ладно бы она, проиграв дело, осталась просто обиженной, но, превратившись в ходячий анекдот, она была опозорена. Если с обидой еще можно как-то мириться, то жить под гнетом стыда человек не в состоянии. Как говорится, Ли Сюэлянь стало стыдно жить на белом свете. Раз уж она собралась расквитаться с жизнью и повеситься, она должна была придумать, где ей это сделать, и с этим у нее снова возникли трудности. По ее замыслу, правильнее всего было повеситься где-нибудь на виду у своих врагов: или перед домом Чжао Большеголового, или перед уездным судом, или перед уездной управой, или перед городской администрацией. Этим самым она вроде как скажет последнее слово своим обидчикам. Однако при нынешнем раскладе, когда ее тяжба стала всеобщим посмешищем, вешаться подобным образом было совсем не резон, но поступи она как-то иначе, ее все равно засмеют. Выходило, что не только жить, даже умереть спокойно она не могла, даже могилы у нее не останется. Последнее также станет поводом для шуток. Коснись это другого, скажут, что он или всеобщий враг, или нищий, а Ли Сюэлянь вынуждена была умереть такой смертью из-за своего позора и чужих насмешек.

Выйдя с рынка Юэгэчжуан, Ли Сюэлянь, задумавшись, пошла куда глаза глядят, при этом все дальше удаляясь от центра города. Поскольку она уже сделала свой выбор в пользу тихого самоубийства, она просто искала место, где сможет свести счеты с жизнью. Так она шла до полудня, пока не дошла до горного склона, сплошь усаженного персиковыми деревьями. Последние двадцать с лишним дней она или думала о своей жалобе, или лежала без сознания, ничего другого в ее жизни не было. Она никак не ожидала, что в это время в начале весны вдруг распустятся цветы персиков. Потрясающая картина — горный склон, покрытый цветущими персиковыми деревьями. Ли Сюэлянь вошла в персиковую рощу и вскоре в глубине ее увидела хижину. за открытой дверью она заметила скатанный матрас и кухонную утварь, по полу были разбросаны пила, секатор, стремянка и другие инструменты, которые, скорее всего, принадлежали живущему здесь садовнику. Поскольку пришел весенний сезон, персиковые деревья требовалось подстригать. Ли Сюэлянь перешла на другую сторону холма и пошла под гору. Этот склон располагался прямо под солнцем, из-за чего персиковые цветы сверкали еще ярче. Пройдя в самую глубь рощи, Ли Сюэлянь нашла подходящее место и решила:

— Вот здесь.

Посмотрев на утопающий в цвету горный склон, она сказала себе:

— Думала, запросто найду место, ан нет.

Вжикнув молнией на своей сумке, она достала заготовленную веревку. Осмотревшись окрест, она выбрала высокое крепкое дерево и перекинула веревку через ветку, под которой тут же образовалось облако из лепестков. Смастерив петлю, Ли Сюлянь подтащила под дерево камень. Она собиралась встать на камень, просунуть шею в петлю, после чего отпихнуть опору ногами — и делу край.

Однако прежде чем она успела испустить последний вздох, ее кто-то подхватил за ноги. Этот кто-то одновременно пытался вытащить ее из петли и сам, задыхаясь, ругался:

— Сестрица, я тебя знать не знаю, за что ты меня погубить решила?!

Он наконец опустил Ли Сюэлянь на землю. Этот мужчина средних лет продолжал:

— Я за тобой уже давно наблюдаю. Когда ты к хижине подошла, подумал, что воровка какая, кто же знал, что ты здесь смерти ищешь?

Не совсем понимая, что происходит, Ли Сюэлянь спросила:

— Моя смерть — это мое личное дело, чем я тебе помешала?

Мужчина снова взбунтовался: