Я не парень!

Вроде так правильней, но пока она бежала, собрала всю нецензурную лексику. Вы когда-нибудь бегали ночью в лесу? Нет, но наверняка это точно полный трындец? Ага… Вот Вероника думала об этом же, отмахиваясь от веток, и спотыкаясь на каждом шагу. Хорошо ещё, что комаров нет, иначе она бы точно не пережила этого. Далеко отбегать она не собиралась, да и не требовалось этого. Ирвин вывел её на поляну с большим старым дубом. Он был настолько огромен, что даже дух перехватывало. Сразу вспоминается Пушкин: «У лукоморья дуб зеленый…»- именно таким могучим она его себе и рисовала, когда читала. За ним спокойно может спрятаться вся её группа, из тридцати голов.

— Вот это да! Ирвин, какая красота. Сколько же ему, интересно, лет? — лунный свет словно игрался с листьями дерева, то теряясь, то появляясь вновь.

— Не меньше двух тысяч.

— Сколько? — голос девушки даже слегка осип от удивления.

— А чему ты удивляешься. Этому высшему демону, который хотел тебя догнать, вообще шестьсот лет.

— А? — все, что смогла она выдать, а дальше челюсть просто упала вниз.

— Ты многого не знаешь. Вашему ректору примерно столько же, сколько и этому дубу. Ну, может, чуточку меньше. Мне- тысяча восемьсот пять лет. Из них уже ровно тысячу — я дух.

— Извини… В голове просто не укладывается, что кто-то может столько жить и при этом ещё так выглядеть. Слушай, а ведь я снова в своем теле… Ирвин, друг! Я СНОВА В СВОЕМ ТЕЛЕ!!! — громко и весело рассмеявшись, она стала кружиться. Вокруг было много светлячков, отчего атмосфера выглядела ещё более волшебной, а воздух, наполненный ночной свежестью и цветочными ароматами, довершал всю эту картину. От счастья кружилась голова. Хотелось петь и танцевать, что она и делала. В голове сразу заиграл мотив песни из мультфильма «Князь Владимир»- «постелило небо». Она стала напевать эту песню и кружиться, разведя руки в стороны и глядя в ночное звездное небо.

Постелило небо костров зола,

Ветер за рекой огоньки задул.

Ходила я босая, цветы рвала,

Пускала венками да на воду.

Тихо шелестела осокою,

Ивой глади заводи трогала,

Вытянулась елью высокою,

Всё глядела на небо строгое.

Припев:

Ходила я босая,

Умылася росами,

Бросила платьице за спину.

Оделась туманами,

Пахучими, пряными,

Пьяною слушала тишину.

Потонула ночью в тихом омуте,

Канула немая, безликая.

Встречала песнею новый день,

Красно Солнце на небо кликала.

Как-то по-над речкою быстрою

Стану от весны зазывать весну.

Что судьбою выпало выстрадать,

С плачем в небо серое выплесну.

Припев:

Ходила я босая,

Умылася росами,

Бросила платьице за спину.

Оделась туманами,

Пахучими, пряными,

Пьяною слушала тишину.

Небушко зардеется

Стыдливою девицей,

Вспенится облако алое.

Глянет солнце красное,

Простор неба празднуя,

В тёмные избы пожалует.

«Да, все верно, выплеснуть все! Я справлюсь и верну себе себя!»

Пока Вероника танцевала, она не заметила, что уже не одна, но постепенно что-то вокруг стало меняться… Поляна словно начинала излучать какой-то теплый свет, а ветер стал её партнером по танцу, обнимая и поглаживая легкими прикосновениями. Возможно от этого она не сразу поняла, что эти касания перестали принадлежать ветру, а может, это магия этой ночи… Теплые прикосновения от плеча до кистей рук, переплетение пальцев, движение в такт. Так чудесно, так приятно, так волшебно. Ей не важно, она не хочет смотреть, кто это. Злодей не может дарить таких нежных и теплых прикосновений.

Внутри все сжалось в тугой комок. Она уже и забыла, что значит мужская ласка, какого это… Но сейчас. Музыка звучала не только в её голове, она звучала повсюду, ведь незнакомец двигался с ней в один ритм. А может, это он задал этот ритм? Может, это его мелодия? То быстрая и страстная, то медленная и ласковая. Нет, она не хочет видеть его лица, объятий будет достаточно. Только бы он не исчезал, только бы не останавливался.

— Ты пойдешь со мной? — голос тихий, словно шелест листвы, теплый, словно весеннее солнышко, завораживающий, словно магия.

— Куда?

— Туда, где мы будем вместе.

— И кем я тебе буду?

— Моей избранной. — его губы едва коснулись кончиков ушей, а теплое дыхание вызвало табун мурашек и приятное томление.

— Избранной для чего? — голос слегка охрип от напряжения.