Я не прощу 2 (СИ)

— Артем, послушай… — выдыхаю хрипло. — Я не знаю, что твой родной отец делает в городе. Мы столкнулись случайно. Думаю, он здесь проездом. А дяде Олегу сказали неправду. Я даже догадываюсь, кто!

Оборачиваюсь и с укором смотрю на мужа. Да, я знаю, кто тебе позвонил. Знаю, кто напел ядовитых подробностей, которых не было!

«Как от нее избавиться? Как избавиться от этой дряни?!» — мелькает в голове новый вопрос.

Подхожу к Артему, поглаживаю его по растрепанным волосам, прижимаю к себе. Целую в макушку. Мой маленький воробышек…

— Оль… — слышу голос Олега. Он стоит внизу у лестницы. — Давай все спокойно обсудим, а?

Он не спускает с меня глаз, растерянно проводит ладонью по волосам. Его отпустило. Ментовские замашки исчезли. Он уже готов идти на мировую.

— Чуть позже. Сейчас не могу, прости.

Мне необходимо побыть одной. Сейчас мне совсем не хочется с ним разговаривать. Все так запуталось! Так сложно понять, где правда, где ложь…

— Я буду ждать тебя на кухне, — летит предложение.

Посматриваю на него исподлобья.

— Лучше не надо.

Обнимаю Артема за худенькие плечи и увожу в его комнату. Помогаю ему лечь в кровать.

— Мам, он, правда, здесь? — обнимая меня за шею, возбужденно шепчет сын. — Папа вернулся?

И в глазах столько надежды… Зажмуриваюсь на миг: началось!

— Сыночек, папа тебе ни к чему, поверь. Он не очень хороший человек! Он не умеет любить. Он может только делать больно, — шепчу в ответ.

Артем хмурится. Надежда во взгляде меркнет. Он отпускает мою шею и укладывается в постели.

— Ну чего тебе не хватает, а? — шепчу растерянно, растирая по щекам слезы. — У тебя ведь все есть! Зачем тебе родной отец?

Артем отворачивается к стене, накрывается одеялом с головой и упорно молчит. Но я слышу, как он сопит, а значит, он плачет. Боже, он не пролил ни слезинки, когда сломал ногу, а сейчас его невозможно остановить!

Мое сердце раскалывается пополам. Я сижу на краю его постели, закрыв лицо руками. По щекам текут горячие слезы. Стиснув зубы, я тихо плачу вместе с сыном вместо того, чтобы убедить его в том, что Андрей Соколовский нехороший человек.

Почему-то этому мальчику нужен только Андрей. Он страдает, и я страдаю вместе с ним. Ведь я лучше всех знаю, каким чудовищем является Андрей Соколовский.

Но я — мать. Я предана своему ребенку. Я люблю его больше жизни. Сейчас он несчастен, и я несчастна вместе с ним. Я вдруг осознаю, что перед глазами у него Олег и Матвей. Они родные друг другу, а Артем — как отщепенец. Нет, его приняли в семью Макаровых, как и меня, но ему нужен свой, родной папа. Олега он воспринимает не больше, чем старшего друга, и это невозможно изменить.

Меня накрывает паническая атака. Я что, снова вернулась к тому, что было пять лет назад?! Стою между семьей Макаровых и Андреем Соколовским?!

Я будто оказалась на краю пропасти. Макаровы меня не простят, если я разрешу Артемке быть с отцом. А если запрещу, меня никогда не простит родной сын.

Рассеянно поглаживаю Артема по спине, поднимаюсь и тихо выхожу из комнаты. Не хочу, чтобы он видел, как я плачу.

Натыкаюсь на крепкую грудь Матвея. Тот неуклюже переминается с ноги на ногу у двери. Он растерян, не знает, как вести себя со мной.

— Теть Оль, папа ждет вас на кухне, — невнятно бурчит он и проскальзывает к Артему в комнату.

Я киваю, желая освободить Матвея от возложенной на него ответственности, но совсем не хочу сейчас разговаривать с Олегом.

Г лава 23

Я запираюсь в ванной комнате, умываюсь холодной водой. Смотрю на себя в зеркало. Бледное лицо, размазанная тушь. Пытаюсь ее оттереть, но становится только хуже.

Никак не могу успокоиться, сердце рвется на части от того, что мой сын плачет по родному отцу. И какое-то дурацкое ощущение, что мы с Артемом в доме Олега гости… Он хороший, гостеприимный хозяин, я его люблю, но… когда общих детей нет, все в одно мгновение оказывается под угрозой.

Снаружи слышится стук.

— Оля… — Голос Макарова, близкий и родной, обжигает, и мне становится только больнее.

— Оля, открой. Нам с тобой надо серьезно поговорить!

Смотрю на себя в зеркало. Отчаянно пытаюсь оттереть тушь под глазами. Не хочу ему открывать.

— Оля!

— Олег, уйди, пожалуйста. Я хочу побыть одна.

Он замолкает. Слышу, как удаляются его шаги в сторону спальни. Одинокие, тяжелые. Как будто внезапное возвращение Андрея Соколовского лишило его привычной уверенности в нашем общем будущем.

«Он ведь думает, что я сорвалась тайком, чтобы увидеться с Соколовским!» — мелькает горькое осознание.

Сбрасываю с себя одежду, забираюсь под душ. Место, которое еще недавно было наполнено нашей с Олегом страстью, теперь наполняет меня отчаянием.

Когда выбираюсь из ванной, в холле уже темно. В комнате Артема тоже темно. В нашей с Олегом спальне горит приглушенный свет.

Распахиваю дверь. Олег стоит у окна, скрестив руки на груди, и смотрит в темноту. Розовые розы, которые он принес еще недавно, распустились во всей красе и источают приятный аромат.

Я встаю рядом с ним. Тоже обхватываю плечи руками и смотрю в темноту.