Я не собирался убивать

Я был удручен. Если бы Роберт поставил в затруднительное положение девушку, ранил кого-нибудь в драке, залез в долги… Пожалуй, все, что угодно, было бы лучше этого. У меня в голове постоянно крутилась идиотская фраза: «Он пошел по стопам своего отца». Я чувствовал, что ничего не могу сказать. Он воображал, что я ужасаюсь его поступку, и он не мог догадаться о жестокой иронии его признания, о том, что за холодный пот прошиб меня.

— Мистер Чим сказал, — продолжал Роберт, — что будет скрывать это до тех пор, пока бухгалтеры не начнут проверку счетов, и дал мне шанс возместить ущерб. Я уже отдал ему семнадцать фунтов и десять шиллингов, но… Сегодня днем он сказал мне, что завтра с утра начнется проверка счетов. Если обнаружится недостача, эта история всплывет наружу.

Каков отец, таков сын.

Я забыл точную сумму.

— Сколько ты… должен, ты сказал?

Сумма не имела значения, главным был сам факт.

— Двести одиннадцать фунтов, и… и они нужны мне до десяти часов утра, — ответил он с отчаянием. — Если в этот час деньги не будут в сейфе клуба, это станет катастрофой.

— Понимаю, — сказал я неуверенным тоном.

Я не знал, как реагировать. Мне приходилось вести себя, как любому нормальному отцу в подобной ситуации. Я должен был показать, что потрясен, продемонстрировать свое осуждение, но слишком далеко заходить не стоило. Впрочем, я сомневался, что сумею это сделать. Я еще не оправился от шока.

— Полагаю, ты понимаешь, что вел себя как дурак?

— Да, — прошептал он.

— И что почувствует твоя мать, если эта история получит огласку?

— Да, — ответил он дрожащим голосом. — Поэтому я пришел к тебе, папа. Я… я ждал до последней минуты. Я не думал, что ревизия будет так быстро. Мистер Чим тоже. Он… не мог бы сделать для меня больше, чем сделал.

— В этом я тебе верю, — сказал я. — Как ты взял эти деньги?

В каком-то смысле это не имело никакого значения, но я должен был узнать всю историю целиком и заставить его говорить. Мои мысли были заняты совсем другим — естественно, я думал о том, где найти деньги до открытия банков. Клуб Роберта находился в Хемпстеде. Мне потребовалось бы три четверти часа, чтобы дойти до него от моей конторы, но контора открывалась в половине десятого, и, возможно, прошло бы минут десять, прежде чем открылась касса.

— Я… я слишком много потратил на гуляния с девушками, — объяснил Роберт. — Я… я был в компании ребят старше меня и хотел вести себя так же, как они. Тогда я попытался поправить положение, играя на собачьих бегах, но только ухудшил дело. Ты ведь знаешь, что я работаю несколько часов в клубе, и… в общем, иногда я брал деньги из бара. Я всегда имел доступ к кассе и спер…

— Спер! — воскликнул я.

— Э-э… я знаю, что выгляжу несерьезно, — хрипло проговорил Роберт, — но… В общем, сначала я брал из кассы несколько шиллингов, но… сейф был открыт часто. Секретарь и бармен клуба пользовались им. Тогда… тогда… э-э…

— Ты спер больше, — недовольно сказал я.

Он кивнул головой.

— Мне надо подумать, — бросил я. — Это страшный удар, Боб.

Он снова кивнул. Я осушил свой стакан и сказал себе, что было бы неразумно наливать второй: стакан Роберта был еще наполовину полным.

— Не говоря обо всем остальном, найти двести фунтов до десяти часов утра будет непросто, — заметил я и добавил: — Если я решу это сделать…

Роберт закрыл глаза, и я услышал, как он шумно вздохнул.

— Может быть, наилучшим выходом было бы принять все последствия, — рассуждал я. — Не думаю, чтобы клуб заявил в полицию, если деньги будут быстро возвращены. Тебя просто попросят уйти из клуба, и все.

Он открыл глаза и остановил на мне встревоженный, умоляющий взгляд.

— Я… я сделаю все, что угодно, чтобы возвратить деньги, сдохну на работе, но прошу тебя, папа, не заставляй меня предстать перед комитетом. Я… я не смогу выдержать такой позор.

Я не стал ему говорить, что сейчас поздно думать о позоре. Это означало только повернуть нож в ране. К тому же в моей голове непрерывно крутились две фразы: Каков отец, таков и сын… Он пошел по стопам своего отца… Каков отец, таков…

— И… об этом узнает мама, — добавил он, встав передо мной. — И Джулия тоже. Я… никогда больше не посмею подойти к маме, я знаю. Она меня возненавидит.

Она его не возненавидит, но будет потрясена, задета и расстроена. И неудивительно. Я всегда был очень щепетилен в мелочах: учил детей возвращать взятые в долг деньги, отдавать сдачу, когда они ходили за покупками, не грызть ногти… Когда было нужно, я их наказывал. Но Лилиан, которая проводила с ними гораздо больше времени, приходилось быть более строгой в вопросах честности. Я всегда соглашался с ней. Две стороны моей жизни были так далеки друг от друга, что я редко видел в этом иронию, а когда это случалось, быстро отгонял подобные мысли.

— Я сказал, что не смогу вынести…

— Хватит, успокойся, — велел я. — Сейчас не время рыдать над твоей судьбой. Я постараюсь найти деньги, но это будет трудно. Банки открываются не раньше десяти, а на работе у меня может не оказаться такой суммы. Я не знаю никого, кто мог бы мне одолжить столько денег за такой короткий срок.