Я не сойду с ума

Кристофер поднял малыша, Коул загулил, сияя от восторга. У него каждый день появлялись новые звуки. Мы оба улыбнулись его лепету. Я рассмеялась, когда он выдул пузырь из слюны, но смех тут же поглотило чувство вины: радуясь, я, казалось, предаю Элисон. Мама твердила, что надо подождать, но время не способно исцелить эту рану. Через десять лет я так же буду тосковать по Элисон, как сегодня, и только время будет безжалостно идти вперед. Этого не изменить, и Коул станет той силой, которая будет заставлять нас идти дальше. Ради него мы встаем по утрам. Сейчас этого достаточно. Должно быть достаточно.

Мы с Кристофером не обсуждали, как нам сейчас тяжело, мы вообще мало разговаривали. Наши страдания были слишком велики: чтобы выразить их словами. Так лучше. Лучше молчание, чем клише, которые мы слышали от других людей. Одна из коллег прислала мне открытку с текстом: «Надо уметь найти красоту в осколках». Я бы рада увидеть красоту, но видела только осколки.

Он положил Коула на колени. Они идеально подходят друг другу. Коул с каждым днем все больше его обожал. У них даже улыбки были одинаковые. Кристофер пощекотал Коулу живот, тот зашелся смехом. Мое сердце переполняла любовь к ним.

Вот оно. Так и должно было быть. Я. Кристофер и наш ребенок.

Я отбросила мысли. Они только разрушали меня. Это я и без терапевта понимала.

- Хочешь погулять после завтрака? - спросил он.

Я кивнула.

Прогулки - нечто новое. Мы начали гулять только на прошлой неделе. Мне недолго удалось скрывать от него панические атаки, и он быстро научился распознавать симптомы. Когда он первый раз предложил погулять на пике моей атаки, я воспротивилась, я больше всего боялась, что меня стошнит на людях и я не успею добежать до туалета, но он пообещал, что мы просто пройдемся вокруг дома. К концу переулка мне полегчало, и мы продолжили прогулку. Теперь мы старались гулять как можно чаще, и первая прогулка бывала после завтрака. Мы почти не говорили, но на улице становилось легко, даже когда дома я задыхалась. Вчера мы прошли две мили, не проронив ни слова.

Коул радовался прогулкам. Кристофер носил его в рюкзачке лицом вперед, ему нравилось смотреть, что происходит вокруг. Один раз мы пошли в сторону детской площадки и столкнулись с парой знакомых мамаш. Больше мы этой ошибки не повторяли. Теперь мы гуляли в противоположном направлении. Мы бродили по окрестностям: где никогда не были раньше.

Коул ворочался у Кристофера на коленях: я выдохнула; я и не заметила, что задержала дыхание. Я склонилась ближе: вдохнула мятно-ванильный запах детского шампуня. Я справлюсь ради него. Должна. Я сосредоточилась на словах Кристофера, чтобы не только кивать в нужном месте и изображать интерес, как я делала в последние дни. Он рассказывал о новом соцработнике Джейни, Элейн.

- Я уже уверен, что мне она не понравится, и это не потому, что она не Пайпер. - Он сделал глоток кофе, потрепал Коула по щеке.

Мы оба знали, что это не так. С Пайпер никто не сравнится. Вчера она нашла время позвонить и спросить меня о самочувствии, хотя это мне следовало поддержать ее, это ей предстояла мучительная встреча с тем следователем, Роном. Он и Кристофера допрашивал, и тот сказал, что это напряженнее, чем комиссия по расследованию врачебной ошибки, в которой он принимал участие несколько лет назад. Вчера вечером мы не общались. Я не знала, значит ли это, что все хорошо или что все прошло хуже некуда. Я буду рада, когда все это закончится.

Грег не подпускал меня к племянникам, и я жутко скучала. Сердце раскалывалось, особенно от понимания, что Элисон взбесилась бы, она и весь иск посчитала бы глупой шуткой. На его месте она никогда бы такого не сделала. Ни за что.

Но я не сердилась на Грега. Ему сейчас невообразимо больно, он не способен ясно мыслить. Я хотела бы быть рядом с ним. Кристофер тоже. Он сказал как-то, что хочет пригласить Грега на бутылку пива и поговорить, пока тот не выскажет все, что у него на душе, или просто просидеть в тишине до самого восхода. Он чуть было не пригласил Грега, но наш адвокат сказала подождать, пока не закончится вся возня с документами.

- Я буду еще чашечку. Тебе налить? - спросил он.

- Да, спасибо, - сказала я, сразу же рассердившись на себя за это «спасибо». Я изо всех сил старалась говорить не так официально. Он передал мне Коула и отправился с кружками на кухню. Я положила Коула к себе на колени так же, как он лежал у Кристофера: это его любимая поза. Он мне улыбнулся, я просияла. Я вечно могла смотреть в его милое личико.

- Привет, медвежонок, - сказала я, беря его за ручку. Он ухватился за мой палец и попробовал подтянуться.

- Ма-ма-ма-ма... - лепетал Коул.

Кристофер примчался с кухни.

- Он только что сказал «мама»? - спросил он.

Я наклонилась, Кристофер принялся хлопать меня по щекам. «Ма-ма-ма-ма».

Конечно, он не говорил «мама». Он еще маленький. Это просто набор звуков. Но было похоже, и настанет день, когда он скажет «мама» именно мне. И «папа» он тоже скажет. У меня потекли слезы. Я взглянула на Кристофера. У него тоже глаза на мокром месте.