Я не странный, честно! Начало отчаяния

«П-п-п-п концентрация чуши на одно предложение растёт с геометрической прогрессии»

– Давай я пожалуй тебе кое-что проясню насчёт меня, хоть ты и сама должна была это понять, но похоже я переоценил твои интеллектуальные возможности.

– Ты опять….

– Я ещё не закончил. Во первых мне если честно, полностью чхать на это «множество людей». Я вырос в мире, где каждый человек готов наеб*ть другого, лишь бы не поднимать свою задницу с дивана лишний раз. Ты хоть раз слышала о таком феномене как «Ведро с крабами»?

–…

– По твоему молчанию видно, что не слышала. Ну тебе хотя бы известно, что такое крабы?

– Конечно, известно, не воспринимай меня…

– Заткнись, я ещё не закончил. Ну так вот, допустим если ты поместишь в металлическое ведро одного краба, то он хоть и не быстро, но всё же сможет выбраться оттуда, но знаешь, что забавно?

Выдержав маленькую паузу, я продолжил, но уже установив зрительный контакт с Нарой.

– Если ты поместишь в ведро больше одного краба, то они будут всеми силами препятствовать старательному крабу, обрести так желаемую им свободу. И это не значит, что мешающие крабы не хотят освободиться, нет они хотят, но им не хватает решимости стараться ради этого, поэтому они пытаются помешать бедному крабу, у которого в отличии от них есть эта заветная решимость.

– Ну и к чему ты клонишь?

Вопрос прозвучал от необычно заинтересованного Майка.

– К тому, что весь этот народ, который вы так хотите защитить просто кусок дерьма. Может вас так и воспитывали, что надо заботиться о ближних своих, но уж точно не меня. Я вырос в эре вшивой индивидуальности, где люди были настолько шаблонными, что даже немного тошнит. Но несмотря на это, они пытались строить из себя особенных.

В голове начали всплывать лица, от которых блевать потянуло. Баба, что думала и скорей всего продолжает думать, что не такая, как все раз плюс к хорошей внешности прочитала одну книгу Ницше, хоть и слова не поняла. Парень, что думает, что психологические заболевания – это круто в свои тридцать и считает себя психопатом, но на самом деле просто трус. И таких примером просто уйма.

– Они не брезговали называть себя психами, странными, маньяками, шизофрениками, гениями, феминистами, атеистами и тому подобному. Они готовы были назвать себя кем угодно, и это только для того, чтобы просто казаться не такими как все. Если честно, меня уже тошнит от этого всего, я лишь взглянув на человека могу понять шаблонный он или нет. И меня почему-то выбешивает из себя то, когда обычный неудачник, который за все свои тридцать с лишним лет ничего не добился, начинает называть себя не стабильным психопатом, только лишь для того, чтобы не смотреть в глаза реальности.…

После моего довольно-таки длинного монолога с самим собой, снова нависла тишина, но только на пару секунд, ведь Майк решил вставить свои пять копеек.

– Если в твоём мире тебе попадались такие люде, это не значит, что все такие, тем более это другой мир, а значит люди, которые родились и выжили здесь, отличаются от тех, кто родился в твоём мире.

– Это вряд ли, люди везде одинаковые, это ведь люди. Но это не важно, я ведь просто хотел сказать, что мне полностью чхать на львиную долю людей. А теперь перейдём ко второй причине, а именно честь. Сколько стоит честь? Одна золотая монета? Две серебряные? На чести вообще можно заработать?

– Честь не покупается, и не продаётся, ведь честь бесценна.

– Оооо это моё любимое слово бесценно, прямо звучит. По моему скромному мнению, многие люди не понимают значение слово бесценно. Бесценно значит, что нечто не имеет фиксированной цены, то есть вашу честь можно купить и за одну серебряную монету и за одну медную, а можно и за сотни золотых, это всего лишь игра слов и ничего более и тем более мне как-то чхать и на то, что из себя представляет эта ваша честь. А теперь и последнее, о том, что меня будут помнить долгие годы. Да может быть, меня будут помнить первые несколько десятков, а может и сотен лет, но затем меня будут постепенно забывать, а вместе с этим и то, что такое война и что такое смерть. Ну вот, например, Нара, сколько длиться уже эта война?

– Почти три сотни лет.

– Довольно-таки долго. Нара сколько ты помнить ветеранов и героев войны?

– Много.

– Много это сколько? Сотню, две или же тысячу?

– Всего двести восемьдесят шесть.

– Я удивлён, что ты так много запомнила, учитывая твой дебилизм. Проверять не буду, я ведь доверяю тебе и особенно твоей огромной груди. Но знаешь, мне кажется, слишком уж мало героев для трёх сотен лет войны. Разве я не прав?

– Естественно, мы не можем помнить всех, кто…

– Да, да я понял тебя. А теперь скажи мне, почему первое, о чём вы меня попросили так это уничтожить демонов?

– В смысле?

Раздражение всё растёт. Я не могу его остановить. Что-то заставляет меня говорить и говорить. Даже если эти слова никому не нужны. Они не будут поняты или же поняты не так. Хоть я и зарёкся больше не философствовать, потому что люди не хотят их понимать или поймут так, как им удобно.